Мелькнул в желтой взмученной воде и длинной тенью ушел в глубину.
– Ай, братец, я коленку расшибла! – Хныкающая Рута подскочила на одной ножке и виновато доложила: – Хотела в него стрельнуть, а лодейка ка-ак дернется! Я прямо кувырком полетела!
– Ушел, песиголовец! – запыхтел в лицо подбежавший наемник с топором. – Несдобровать нам, хозяин. Коч на отмелище засел, а Стырька, видать, ужо за подмогою поспешил! А значит – скоро нагрянут, ярыжки злотворные!
– По-твоему, наш кормчий – вовсе не Чика, а…
– Стыря Хлестаный, – вздохнул бородач. – Голову обрил и чуб вырастил для неприметности. Он и есть, разбитчик. Нарочно ладью на мель засадил. Теперь небось грабить вернется…
…Разбойничьи струги появились минут через пятнадцать. Гребцы, которых Данька заставил прыгать за борта и вручную выталкивать плоскодонный кораблик с отмели на глубину, стояли по пояс в воде и опасливо вглядывались вдаль – туда, где из-за острова выплывали черные подвижные точки, едва заметные среди ртутного мигания солнечных отблесков. Данила, глядя из-под руки, насчитал шесть гребных челнов и – чуть позади – старый одномачтовый ушкуй под залатанным парусом. От бликующей ряби болели глаза и хотелось плакать. Ошибка! Доверился быстроглазому кормчему… Что теперь делать?
– Воля твоя, хозяин… ничего не поправишь! – вздохнул бородатый наемник. Зацепив зубами, стащил рукавицы с ладоней, демонстративно бросил подлавку. – Супротив Стырькиной ватаги мы не пойдем… Лучше покориться. Иначе порежут всех!
Данька отвернулся. В каждом челноке по пять разбойников, на ушкуе еще двадцать. Итого – полета загорелых и оголодавших негодяев, вооруженных тесаками да топориками. Они захватят коч за несколько минут. Нет никаких шансов.
«Хлестаный идет! Бежим, братцы! – донеслось снизу: это гребцы, оцепеневшие было от страха, пришли в себя. – Утечем! В кущах укроемся!» Судорожно загребая руками, взмучивая коленями тугую воду, кинулись по широкой отмели прочь, к лесистому острову – прятаться. Данька посмотрел вослед – россыпь белых рубашек, размахивая рукавами, поднимая по мелководью тучи брызг, стремительно удалялась.
И все-таки победа будет за мной, нахмурился Данила.
– Рута! Бустя! Ступайте на нижний чердак под навес – и не высовывайтесь, – скомандовал он, нервно тиская вороненый перстень на пальце. Бегло глянул на мрачную железную птицу, недвижно сидевшую вверху, на рее. Обернулся к насупленным медведям: – Дядька Спиридон! Вы с Потапом садитесь в углу на корме и накройтесь холстиной. Без моего приказа носы наружу не показывать и никого не жрать. Ясно?!
Бойцовые медведи обнажили клыки в звездной улыбке и послушливо закивали мохнатыми мордами.
– Нельзя нам драться, хозяин! – снова заныл наемный охранник. – Разбитчиков много, а мы – жалкая горстка…
– Заткнись, – сухо сказал Данила.
Наемник побледнел, невнятно пробормотал что-то в рыжеватую бороду. Данька походя ударил его железным плечом, прошагал мимо по свежерубленой лубочной палубе – вцепился кольчужными пальцами в борт и невесело посмотрел на воду. Разбойничьи челны приближались, вертко юля против течения. Вскоре Данила разглядел бандитские рожи на переднем струге: сухой, черномазый цыганище с ободранной бородкой, белозубо улыбаясь, весело помахивал Даньке топориком, зажатым в мускулистой конечности.
– Эй, на коче! – заорал белозубый, задорно гримасничая, – Помочь нужна?
Полуголые разбойники загикали, загоготали. Свист, блеск кривых лезвий… Кто-то пустил в лодейный борт шальную стелу. На соседнем челне бритый ярыга бросил корявое весло и вскочил на ноги:
– Ох-хо! А вот и мы, сарынь голодраная! Никак, соскучились без нас, о-хохо!
– Соскучились чрезвычайно. Особенно по тебе, сволочь бритая, – пробормотал Данила. И прищурился: если врезать железным вороном по ближайшей лодке… может быть, это произведет должное впечатление на остальных разбойников?
Бандиты меж тем подгребали ближе, не переставая угрожающе пошучивать:
– Поклон вам от Хлестаного, добряки-человеки!
– Здорово, купец! А вот мой кистень молодецкий!
– Стыря велел вас стречать, добрым словом привечать, о-хохо!
– Эй, купчина коганый! Тамгу платить будешь али нам лучше коч твой подпалить? – задиристо крикнул бритый, воинственно заправляя за ухо длиннющий измусоленный ус. Челнок приблизился почти вплотную, и Данька поморщился: у бритого ярыжки вырваны ноздри! А на лбу – не то родимое пятно, не то черно-синее клеймо воровское… Жутковатая публика.
– Мужики! – заорал Данила по возможности веселым голосом. – Я деньги отдам! Забирайте все, только корабль не троньте! Не надо поджигать!
Коч нужен, чтобы доплыть до Калина. А денег не жалко.
Разбойничьи струги приблизились, охватили обездвиженный корабль неровным полукольцом – а чуть вдали, на безопасном расстоянии от песчаной отмели, замер, обсушивая весла, воровской ушкуй. Данька разглядел на его борту полуголых лучников с пучками тонких стрел в зубах. За спиной у лучников суетились ярыжки с зажженными факелами.
Вот это действительно опасно, огорчился Данька. Против горящих стрел у меня нет противодействия…
– Эй, на коче! Бросай оружие в челн! – уже без улыбки скомандовал белозубый цыганище, тряхнув смоляными кудрями. Сильным взмахом весла он подогнал лодочку к самому борту Данькиного корабля. – Кидайте сюды свои железы! Да поживее!
Не раздумывая, Данила вытащил из потайных ножен на спине воровской меч. Перехватил пальцами за лезвие и, помедлив секунду, не без сожаления бросил вниз, в разбойничий челн. Падая, любимый меч оскорбленно полыхнул на солнце лезвием и ударил золоченой рукоятью в днище струга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177