— Вы меня не поняли: ваша дочь действительно оказалась причиной заточения и гибели прокурора Фурко, но нечаянно, против своей воли. Поверьте, она очень любила его, почитала как отца…— Но почему? Почему же?— Дело в том, что прокурор Фурко захотел воспитать дочь в той же вере, что исповедовала ее мать, то есть вы…— В вере? А я и не знаю, какой я веры… — растерянно сказала цыганка.— Вспомните — ваш отец не был католиком…— Да, кажется… мы не ходили в католические храмы…— Вы принадлежали к тем, кого называют гугенотами… И прокурор Фурко захотел, чтобы и Жанна…— Жанна? — прервала ее цыганка.— Да, Жанна, так назвал девочку приемный отец.— Жанна! — мечтательно повторила Саизума, и улыбка осветила ее изможденное лицо.— Фурко решил воспитать Жанну гугеноткой, ваша семья исповедовала протестантскую веру… запрещенную ныне веру…— Знаю… гугенотов убивают, вешают… мучают…— Поэтому начали преследовать и прокурора Фурко… Один человек донес, что Фурко — еретик… его схватили, бросили в тюрьму, там он и умер.— Донес? Если бы я знала доносчика, я бы вырвала его сердце!— Я точно знаю, кто это сделал… Одна женщина, совсем молоденькая…— Ужас какой! Да как может молодая девушка передать человека в руки тех, кто будет его пытать, мучить?!.— Да… вы правы… он действительно умер под пытками: бедного Фурко привязали к кресту и обрекли на медленную смерть… Он так и умер на кресте…— Господи, как страшно! Ту девушку тоже надо распять… пусть помается…— Конечно, пускай она страдает так же, как страдал по ее вине бедный прокурор.— И вы знаете, кто она? — замирая, спросила цыганка.— Знаю: еретичка, жалкое отродье… певица, что шаталась по дорогам Франции с цыганами… зовут ее Виолетта!— Виолетта?!— Вы удивлены?— Так эта Виолетта и погубила доброго человека?— Мне это точно известно.— Из-за нее он умер на кресте?— Из-за нее… Похоже, вы уже слышали о ней?— Я ее знаю, — мрачно ответила цыганка. — Мы жили вместе. Она пела, а я гадала. Она так прекрасно пела… мне иногда хотелось подойти к ней, обнять, приласкать… но похоже, она боялась меня…— Она была просто бессердечной, жестокой девчонкой… Такие никого и ничего не жалеют… она никогда не сострадала вашему горю…— Конечно, — вздохнула Саизума, — только бессердечное создание способно выдать палачам доброго человека, благодетеля моей дочери… Не хочу, не хочу больше ничего слышать о проклятой Виолетте!— Но она должна быть наказана!— Ей воздастся, воздастся за то зло, что она причинила!— Вы правильно сказали: ее надо распять, как и бедного Фурко! Из-за нее страдала ваша дочь…— Дьявольское отродье! Из-за нее мучилась моя девочка…— Конечно, ведь и Жанну заточили в тюрьму… Она сама вам расскажет…— Расскажет! — в восторге повторила цыганка. — Значит, я ее увижу?— Обещаю!— А когда? Поскорей бы! Ах, сударыня, скажите, не томите меня…— Подождите до завтра, я все устрою и скажу вам. Думаю, что через несколько дней…— Через несколько дней? Господи, я с ума сойду от радости… неужели я увижу дочь?— Конечно… а еще вы встретитесь с проклятой Виолеттой… Но, помните, вы должны делать только то, что я прикажу!— Все что хотите! — воскликнула цыганка.— Пока я буду искать Жанну, вам лучше спрятаться… всего на несколько дней… постарайтесь, чтобы вас никто не видел… Поняли?— Конечно, я спрячусь, спрячусь тут на холме…— Но где?Саизума улыбнулась:— Там, наверху, живут добрые крестьяне… они кормят меня иногда, а порой даже разрешают спать у них на сеновале… Я забьюсь на сеновал, там меня никто не найдет…— Туда я и приведу вашу Жанну!Цыганка просияла:— Пойдемте, пойдемте скорей, я покажу, где живут эти хорошие люди…Саизума бросилась к пролому, выбежала за стену и, обогнув монастырскую ограду, привела Фаусту к той самой лачуге, которую та недавно покинула.Фауста удовлетворенно улыбнулась и подумала: «Теперь сам Господь не спасет их… все они у меня в руках!» Глава XIIДОЧЬ Расставшись с безумной цыганкой, Фауста вернулась в монастырь и попросила проводить ее к настоятельнице. Та приняла ее как всегда: почтительно, но настороженно — в святой обители Фаусту побаивались. Мать настоятельница, Клодина де Бовилье, не раз спрашивала себя, кто же на самом деле эта женщина. Действительно ли она обладает таинственной властью или же просто умело ведет интриги? Вас интересует, что нужно было самой Клодине де Бовилье? Аббатиса хотела одного: чтобы монастырь разбогател… тогда она тоже станет богата.Клодина была женщиной беззаботной, незлой, не склонной к размышлениям. Более всего на свете она любила комфорт и удовольствия. Она обожала драгоценности и дорогие наряды, вкусные яства и тонкое белье. Нет ничего зазорного в том, что женщина склонна к роскоши, но, согласитесь, настоятельнице монастыря не пристало слишком уж увлекаться подобными вещами. Фауста много наобещала красавице монахине, будущей любовнице Генриха IV, так что святая мать с тревожным нетерпением ожидала каждого визита своей покровительницы.Клодина де Бовилье знала о заговоре, направленном против Генриха III. знала о том, что на престол должен взойти Гиз. Она рассчитывала, что с воцарением Лотарингского дома придет и ее час. Новый король осыплет монастырь золотом — так обещала Фауста. А Клодине де Бовилье было известно об огромном влиянии прекрасной итальянки на Генриха де Гиза. Итак, настоятельница со всем почтением встретила Фаусту, хотя в глубине души легкомысленная монахиня не очень-то верила ее обещаниям и относилась к ним, как к некоему полумифическому наследству: может, достанется, а может, и уплывет.Поэтому со своей посетительницей аббатиса была притворно любезна, даже медоточива, но при этом держалась настороженно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155