Если бы моя мать восстала из могилы и приказал: «Остановись!», я бы оттолкнул ее и двинулся навстречу судьбе.Глаза Жака Клемана затуманились, лицо залила бледность, голос зазвучал глухо и жестко. Пардальян понял, что любые слова бессильны перед этой решимостью. Он коротко попрощался с монахом и сел в седло. Жак Клеман быстрым шагом направился в сторону Сен-Клу. Пардальян проводил его взглядом и вздохнул:— Гроша ломаного не дам за шкуру Валуа! Да и жизнь самого Жака Клемана недорого теперь стоит… Что ж, он идет навстречу судьбе!.. Прощай, сын Алисы де Люс!Шевалье благополучно добрался до Парижа, и его впустили в город, едва он показал образок Жака Клемана.Надо сказать, что через месяц после смерти герцога де Гиза парижский парламент в полном составе был арестован. Этот арест осуществил Бюсси-Леклерк, вернувшийся в январе в Париж, причем осуществил гениально.Обе палаты парламента как раз собрались на заседание, чтобы составить письмо королю и поблагодарить его за те уступки, которые он сделал третьему сословию. (В Париже тогда жгли изображения Валуа и сбрасывали королевские статуи, так что подобное мероприятие требовало немалой отваги. ) Майенн навестил Бюсси-Леклерка, вновь приступившего к своим обязанностям коменданта Бастилии, и спросил:— Сколько судейских вы сможете упрятать в крепость?— Хоть десять тысяч. Если места не хватит, будем их штабелями складывать!— Прекрасно. Сегодня вечером надо препроводить в Бастилию господ из парламента, но так, чтобы они не подняли шум на весь Париж.— Положитесь на меня! — заверил Майенна Бюсси-Леклерк.Он взял с собой пять сотен стражников и отправился во дворец парламента. Он вошел в зал заседаний, не снимая шляпы, с пистолетом в руке. Президент спросил, по какому праву Бюсси явился в парламент.— По праву сильного, — ответил комендант Бастилии.Кое-кто из советников попытался сбежать, но в коридорах они наткнулись на пики и алебарды стражников.— Господа, не бойтесь! — крикнул Бюсси-Леклерк. — Я вас только провожу в ратушу, там с вами будут вести переговоры.Члены парламента посоветовались, и, наконец, президент заявил:— Господа, давайте отправимся на переговоры в ратушу, а вас, господин де Бюсси-Леклерк, попрошу обеспечить нам эскорт.Окруженные двойной цепью солдат, советники рядами покинули дворец парламента. Когда они оказались на улице, эскорт защитил их от разъяренных горожан: какие-то матросы подбивали толпу закидать советников камнями.Но привели их не в ратушу, а в Бастилию и быстренько распихали по камерам. Бюсси-Леклерк — просто так, шутки ради — приказал посадить советников на хлеб и на воду. Тянулись месяцы, и несчастные члены парламента совсем потеряли надежду выйти на свободу. Они попытались было передать письмо королю, но им этого не разрешили…Случилось так, что в начале июля один из советников заболел и попросил прислать исповедника. Бюсси-Леклерк великодушно позволил. Больной советник задушевно побеседовал с явившимся капуцином, и монах признался, что в душе он сочувствует королю. Тогда советник сообщил, что его смертельная болезнь — чистая выдумка, и попросил передать королю несколько писем.Капуцин тут же согласился, припрятал письма под рясу… и отнес их прямиком во дворец Майенна, где как раз собрался совет, на котором присутствовала и герцогиня де Монпансье. Это произошло тридцать первого июля. Герцог де Майенн вслух прочёл письма и заявил, что их надо сжечь.— А еще лучше — передать Валуа! — воскликнула герцогиня де Монпансье. — Мы спасены, господа! Через три дня осада с Парижа будет снята, и мы сможем молить дьявола за душу царя Ирода!В тот же вечер Жак Клеман получил письма. Мария де Монпансье провела с ним ночь и объяснила, как воспользоваться посланиями членов парламента.Утром молодой монах отправился в путь…Жак Клеман нес письма, адресованные королю заключенными в темнице советниками парламента. А еще он нес тот самый кинжал, что когда-то бросил к его ногам ангел в часовне якобинского монастыря.Солнце уже село, когда монах добрался до моста Сен-Клу. Мост охраняли аркебузиры — как королевские, так и гугенотские — и три орудия. На расспросы офицера Жак Клеман ответил, что идет в Сен-Клу повидать больную тетку. К великой радости монаха, его пропустили немедленно: святой отец, который идет утешить больного, не вызывает подозрений.В Сен-Клу монах стал выяснять, где же король, и узнал, что Генрих III в Медоне, в ставке короля Наваррского. Ему показали и дом, где расположился Генрих Валуа, — одноэтажный, но богатый. Вход охраняли пятьдесят солдат.Жак Клеман простоял на улице, недалеко от дома, до одиннадцати вечера. Вскоре после одиннадцати он увидел, как к дому подъехала многочисленная кавалькада. В свете факелов он узнал среди прибывших Генриха III.Перед королем низко склонились офицеры охраны. Генрих, как всегда завитый и накрашенный, медленно приподнял шляпу и вошел в дом. Вскоре погасли факелы, и на улице установилась полная тишина…Жак Клеман шагал по ночному городу. Голова его пылала, но руки были ледяными. Он не хотел далеко уходить от жилища короля. Обнаружив незапертый сарай, монах растянулся там на соломе. Он не спал, его широко открытые глаза смотрели в темноту, а рука сжимала рукоять заветного кинжала, дарованного Господом. Перед его взором возник образ Марии де Монпансье, и несчастный Жак Клеман скорбно улыбнулся…На рассвете запели трубы, и весь огромный военный лагерь, раскинувшийся от Аржантея до Сен-Клу и от Сен-Клу до Вожирара, проснулся. Поднялся со своей подстилки и Жак Клеман. Он ночью замерз и все еще дрожал. Оказалось, что он забрел в сарай при каком-то постоялом дворе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155