Сен-Малин, Шалабр и Монсери как ни в чем не бывало вернулись во дворец Шеверни. У них в особняке были собственные комнаты. Они как раз собирались туда проследовать, когда в коридоре внезапно возник астролог Руджьери.— Добрый вечер, господа! — обратился к ним астролог.— Добрый вечер, господин де Руджьери! — со всей почтительностью раскланялись с ним трое приятелей.— Так как там наше дельце, господа? Король может спать спокойно?— Пусть ничто не тревожит сон Его Величества! — ответил Шалабр.— Господь принял душу монаха! — добавил Сен-Малин.Руджьери улыбнулся:— А тело? Что вы сделали с телом?— С телом?.. Право, если вам взбрело в голову его оживить (а говорят, вы еще и не то можете), так поищите в водах Эвра…— Прекрасно… вижу, у короля верные и преданные слуги… Спокойной ночи, господа, спокойной ночи!Трое друзей разошлись по комнатам и, ложась спать, не забыли надежно запереть двери. А королеве-матери уже сообщили: Жак Клеман мертв!На следующее утро, когда король готовился выехать в Блуа, его посетила Екатерина Медичи и обрадовала:— Благословите небеса, сын мой! Страшная опасность, что висела над вами, устранена. Монах…— Тот самый Жак Клеман?— Да… Он мертв… вы от него избавлены.Король приказал выдать Шалабру, Монсери и Сен-Малину по шестьдесят дублонов. И под звуки фанфар блистательный кортеж Генриха III покинул Шартр и двинулся в сторону Блуа. Путешествие прошло благополучно, и на третий день вечером король и его двор прибыли в Блуа. Скоро мы там с ними встретимся, дорогой читатель… Глава VIРАЙСКОЕ ЖИТЬЕ Мы расстались с Кроассом и Пикуиком в тот момент, когда они кончили обедать: обед их, как мы помним, состоял из горсти желудей. Приятелям пришлось уподобиться кабанам. Впрочем, на то была уважительная причина — оба умирали с голоду.Итак, после еды, то есть после того как они подобрали все желуди под дубом, в тени которого расположились, Кроасса посетила великолепная мысль.Пикуик заявил, что всю оставшуюся жизнь он согласен питаться желудями: очень приличная пища, раз уж ею живут кабаны, почему бы и человеку не попробовать… Но Кроасс желуди глубоко презирал; он вообще, как и многие недалекие люди, был очень высокого мнения о собственной особе. Поломавшись, он снизошел до того, что объяснил своему спутнику задуманный им план действий. Они как раз поднимались вверх по Монмартрскому холму, когда Кроасс заявил:— Там наверху есть бенедиктинский монастырь, а в нем живет некая дама, которая влюблена в меня по уши… раз она меня любит, она и прокормит… из любви еще не то сделаешь!..Пикуик не очень-то поверил словам приятеля и вполне серьезно аргументировал свою точку зрения:— Не может такого быть, чтобы эта Филомена в тебя по уши влюбилась!— Это почему же? — недоуменно спросил Кроасс.— А потому, что уж больно ты страшный!На что Кроасс ответил:— А может, святая женщина меня за это и полюбила!К согласию Кроасс и Пикуик не пришли, но на монастырскую территорию все-таки забрались, воспользовавшись проломом в стене. Стоял прекрасный солнечный день. Кроасс, козырьком приложив ладонь к глазам, внимательно разглядывал монастырские огороды. Там работали две-три монахини, но среди них не было той, к которой так рвалось его сердце… и желудок. Филомена не появлялась.Прошло два часа. Погрустневшие приятели уселись на камнях под стеной. Но надежда не покидала Кроасса. Вдруг он хлопнул себя ладонью по лбу и показал рукой на забор.— Пойдем там поглядим. Наверняка ее застанем.Наши читатели, наверное, помнят, что за забором находился небольшой дом, и когда-то Бельгодер здорово отлупил в этом доме храбреца Кроасса. Может, Бельгодер до сих пор там?— Нет, не может быть! — решил Кроасс. — Ведь цыган торчал в монастыре из-за Виолетты. Девчонки здесь, конечно, уже нет. Шевалье де Пардальян давно освободил ее…Кроасс убеждал себя, что все в порядке, но к забору подбирался с опаской, готовый при малейшей опасности пуститься со всех ног наутек.До изгороди он, однако, дошел, раздвинул доски, осторожно заглянул во двор. Похоже, в доме было пусто…— Что там? — волновался за его спиной Пикуик. — Где же твоя прекрасная Филомена? Выдумал ты ее, наверное…— Да нет же! Здесь она живет, в этом монастыре, честное слово! И влюблена в меня, ручаюсь! Только куда же она подевалась?Внезапно Кроасс вздрогнул и испуганно отскочил от забора.— Ну что там? Она наконец появилась? — рассердился Пикуик.— Смотри сам! — мрачно ответил Кроасс, подтолкнув приятеля к щели в заборе.Пикуик всмотрелся.— Чего ты испугался? — недоуменно спросил он Кроасса. — Ну вышли из дома какие-то две девицы, а больше я никого и не вижу.— Ты что, их не узнал? Ну хоть одну-то ты узнать должен!— Погоди-погоди… они стоят спиной ко мне… гуляют, что ли… и все оглядываются по сторонам, похоже, испугались чего-то… по-моему, им не терпится отсюда удрать. Бедняжки, их, наверное, силой заточили в монастырь…Мы должны заметить, уважаемый читатель, что в голосе Пикуика зазвучало искреннее сочувствие к судьбам девушек. Но тут они обернулись, и Пикуик в ужасе отступил от забора.— Узнал? — спросил Кроасс.— Виолетта!— Пошли отсюда!— Почему это сразу — «пошли»?— Раз здесь малышка Виолетта, стало быть, и Бельгодер недалеко. Лучше уж желудями питаться, чем ударами цыганской дубинки!— А вторая-то кто? — поинтересовался Пикуик.— Да черт с ней!.. Бежим отсюда!И Кроасс и впрямь собрался было бежать, но внезапно за его спиной раздался возмущенный голос:— Что это вы тут делаете?«Я погиб!» — пронеслось в мозгу у Кроасса, и он втянул голову в плечи, ожидая неминуемого удара дубинкой.Но удара не последовало, да и голос за спиной мало напоминал бас Бельгодера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155