— Фаусту? Зачем она тебе, палач?— Я хочу, чтобы вы жили, монсеньор, а убив Фаусту, я всего лишь выполню одно из условий нашего договора. Это не только мое право, но и мой долг. Слышите, монсеньор: я обязательно убью Фаусту… убью у вас на глазах… но вас я оставлю в живых!— Ты — дьявол! — воскликнул кардинал. — Но я понимаю тебя…— Двадцать первого октября посланник Фаусты явится за вами, чтобы отвести вас на Святой Собор. В этот день с вас снимут сан, и вы станете свободным человеком… Еще через день вы покинете Париж с Виолеттой и Леонорой… Так вот, монсеньор, ничего этого не будет! Собор не состоится, никто за вами от Фаусты не явится… потому что Фауста к тому времени будет уже мертва! А вы, монсеньор, вы останетесь в живых! И вам придется самому разыскивать женщину, которую вы любили, и мое дитя, мою Виолетту!Мы оба будем искать их. И когда вы их найдете — не раньше, ваше преосвященство! — я воспользуюсь своим правом и убью вас… Прощайте, монсеньор!— Пощадите! — взмолился Фарнезе.— А вы пощадили меня?— Нет! — понурил голову кардинал.— Значит, вы согласны?— Согласен!— Двадцать первого октября мы вместе отправимся к Фаусте?— Да, да, вместе!— А на следующий день вместе уедем в Италию?— Да… Я сделаю все, что ты просил.Кардинал расправил плечи, а Клод вдруг снова стал смиренным слугой. Поклонившись, он почтительно обратился к Фарнезе:— Благодарю вас, монсеньор! Я никогда не покину вас…«Господи! — воззвал про себя Фарнезе. — Какой позор! Моя дочь рядом с палачом!»А вот о чем думал в эту минуту мэтр Клод:«Моя Виолетта, несчастная моя Виолетта! Не бойся, я не заставлю тебя жить бок о бок с палачом. Я лишь сделаю так, чтобы ты была счастлива! А потом я увижу тебя рядом с прекрасным принцем, которого ты любишь, и навеки распрощаюсь с тобой… я уйду, уйду навсегда!» Глава XIМАТЬ Над полуразрушенными стенами старого монастыря занималось ясное утро. В рощах на Монмартрском холме распевали малиновки, щеглы и воробьи; раскрывались навстречу солнышку полевые цветы; утренний ветерок шелестел в кронах могучих каштанов. Какая-то тихая радость была разлита в воздухе, радость, сопутствующая обычно пробуждению природы.Фауста поднималась в этот час в носилках по склонам холма и не слышала птичьего пения; не видела она и солнечного блеска, и сияния прозрачно-голубого неба. Не обращая ни малейшего внимания на красоты природы, она сидела мрачная и напряженная, словно ведя с собой какой-то спор.На вершине холма портшез остановился, и Фауста вышла. Однако она не стала стучать в главные ворота монастыря, а направилась к одному из домиков рядом с монастырской стеной.Когда Фауста вошла в лачугу, она увидела пожилую женщину, сидевшую у самого порога с веретеном в руках. Заметив гостью, старая крестьянка торопливо встала, но Фауста жестом приказала ей сесть.— Ах, это вы! Благодетельница наша! — воскликнула крестьянка.Фауста сама взяла табурет и присела рядом с крестьянкой.— Так как дела, матушка? — весело спросила принцесса. — Смотрю, вы уже с утра пораньше за работой?— А, милая дама, — сказала крестьянка. — Я стара, скоро Господь призовет меня…— И что же? — спросила Фауста.— А холст-то дорог… вот и приходится все делать самой…— Что делать?— Пряду себе саван, надо же в последний путь отправиться как положено, — просто сказала крестьянка.Фауста была потрясена, а старуха даже не поняла, чему так удивилась ее гостья.— Вам спасибо, благодетельница наша, — продолжала крестьянка, — вы мне тогда дали несколько золотых, я смогла купить хорошего льна, да еще хватило денег, чтобы мессу заказать на помин души. А из остатков льна сделаю пеленки, моей дочке скоро рожать…Для старой крестьянки рождение и смерть были взаимосвязаны: из остатков савана она собиралась кроить пеленки.— Я заплачу еще, — сказала Фауста. — Обеспечу и вам спокойную старость, и вашему внуку безбедное житье…— Да благословит вас Пресвятая Дева!— Аминь! — заключила Фауста. — Но скажите, матушка, вы сделали то, о чем я вас просила?— Конечно, благодетельница. Как вы нам и велели, мой сын от цыганки не отходит ни на шаг… следит за ней, конечно, незаметно…— Она пыталась куда-нибудь убежать?— Нет, все бродит вокруг святой обители, но в монастырь — ни ногой… Есть захочет — приходит к нам. Является обычно ночью. Мы для нее и постель на сеновале устроили… Сами понимаете, нам, христианам, не пристало якшаться с еретичкой, так что в дом мы ее не допускаем.И старуха суеверно перекрестилась.— Не волнуйтесь, матушка, — ответила Фауста. — Вот, держите за ваши труды.— Спасибо, благодетельница! — воскликнула крестьянка, жадно схватив несколько золотых экю, что протянула ей гостья.— А где сейчас цыганка?Женщина пожала плечами:— Ушла куда-то едва развиднелось. Она бродит туда-сюда, то поднимется на холм, то спустится. Часто стоит вон у того большого черного креста, вы, наверное, его заметили, как сюда шли. А чаще всего ходит вокруг монастыря…— А внутрь, говорите, войти не пытается?— Нет, во всяком случае я ни разу не видела, благодетельница…— Хорошо, матушка. Пошлите кого-нибудь за вашим сыном.Крестьянка заперла в комод золотые, что подарила Фауста, и крикнула мальчишку, бегавшего во дворе. Через двадцать минут появился сын крестьянки. Он стоял на пороге, мял в руках шапку и ожидал приказаний благородной дамы.— Где цыганка? — спросила Фауста.— Там! — и молодой человек показал рукой в сторону монастыря.— Проводи меня к ней.Крестьянин поклонился, и они с Фаустой вышли из домика. Обогнув монастырскую стену, они оказались возле знакомого читателю пролома. Тут Фауста и заметил Саизуму: та сидела на камне у огорода, устремив взгляд прямо перед собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155