Он, однако, не оступился и, скользнув Софи Хиллз за спину, обхватил ее медвежьей хваткой, прижав ее руки к корпусу, тогда как подоспевший священник поднес к ее лицу распятие. Она перестала биться, взгляд ее оказался прикованным к кресту. Иннес, поднявшись на ноги, снова подскочил к ней, чтобы помочь брату ее удерживать. Женщина больше не вырывалась, но сквозь ее тело струилась яростная энергия: впечатление у обоих братьев было такое, будто они удерживали бенгальского тигра.
Священник не растерялся.
– Во имя всего святого, я повелеваю тебе, нечистый дух, оставь это тело!
Женщина посмотрела на него. Безмятежно, спокойно. Ангельски улыбнулась.
– Ты помнишь свой сон? – спросила она. Голос снова был женским, мелодичным, доверительным, тихим. Но не голосом Софи.
Священник воззрился на нее в изумлении.
– Их шестеро. Ты один из них. Внемли этому сну.
Ну и что это за чертовщина?
– Ты должен найти остальных. Их пятеро. Ты их узнаешь. Если тебе это не удастся, надежда умрет вместе с тобой. Таково слово архангела.
Теперь голос звучал так тихо, что больше никто его не слышал: только Дойл, Иннес и священник. Улыбка потухла, и женщина обмякла в их руках. Дойл бережно опустил Софи на пол. Она медленно, прерывисто дышала и была без сознания.
Воздух в комнате снова прояснился. Время, казалось, остановившееся, возобновило свой ход. Миссис Сент-Джон наклонилась в сторону, но Иннес успел подхватить ее прежде, чем она упала на пол. Рядом с Дойлом возник капитан Хоффнер, от былой невозмутимости которого не осталось и следа.
– Mein Gott… Mein Gott… – повторял моряк.
– Перенесите их на кровати, – распорядился Дойл.
Хоффнер кивнул. Появились матросы. Софи Хиллз бережно унесли. Иннес обмахивал миссис Сент-Джон платком, стараясь привести ее в чувство. Толпа постепенно приходила в себя: не очень-то понявшие, что именно произошло, люди с облегчением убеждались, что больше им ничто не угрожает. Многие медленно, поддерживая друг друга, расходились; те, кто еще не пришел в себя, оставались на месте.
Молодой человек, тот, что высматривал его в обеденном зале, такой же напряженный, как и там, снова поймал взгляд Дойла. В его глазах читалась настоятельная просьба. Дойл кивнул ему: да, в моей каюте, через полчаса. Сперва он хотел поговорить со священником, но тот исчез.
Зато в углу был Пинкус, которого рвало в собственную шляпу.
Ну что ж, раз так, вечер удался.
– Мисс Хиллз в порядке, она отдыхает, – сообщил с порога влетевший в каюту Дойла Иннес.
– А священник? – спросил Дойл, оторвав глаза от книги.
– На палубе его нет. Я пытался узнать номер его каюты в офисе стюарда, но похоже, что никто не знает, в какой он каюте. Официанты говорят, что его зовут Девин; отец Девин из Киларни…
Тихий стук в дверь. Дойл кивнул. Иннес впустил мужчину лет двадцати пяти, среднего роста, с высоким лбом, большими совиными глазами, редеющими каштановыми волосами, слегка сутулившегося – явный тип человека, привыкшего к самоуничижению и старающегося оставаться в тени. Хотя мертвенная бледность, оттененная темными кругами под глазами, сразу приковывала взгляд.
– Мистер Конан Дойл, спасибо вам, сэр, большое спасибо за то, что согласились встретиться со мной. Я искренне прошу прощения за то, что побеспокоил вас…
Американец. Похоже, из Нью-Йорка. Человек бросил взгляд на Иннеса, не уверенный, что можно продолжать.
– Мой брат не помешает нам, сэр. Кто вы и чем я могу вам помочь?
– Меня зовут Лайонел Штерн. Я поднялся на борт одновременно с вами, джентльмены. Путешествую со своим товарищем по бизнесу. Я хотел поговорить с вами, сэр, потому что у нас есть основания полагать, что некто на этом корабле намеревается убить нас до того, как мы доберемся до Нью-Йорка.
– Вы уже говорили об этом с капитаном?
– Можно сказать, пытались. Он утверждает, что судно безопасно, предприняты все возможные меры предосторожности, но предложить нам какие-либо дополнительные гарантии не может.
– А какие доводы привели вы в подтверждение того, что для вашей жизни существует угроза?
Штерн опешил.
– За нами следили на протяжении всего пути от Лондона до Саутгемптона…
– И вы полагаете, эти люди находятся и на «Эльбе»?
– Да.
– Предпринимались ли против вас какие-то непосредственные действия?
– Пока нет, но…
– Видели ли вы сами человека или людей, которые, по вашему мнению, задумали вас убить? А может быть, вступали с ними в контакт?
– Нет.
Гость выглядел смущенным: по-видимому, аргументы в пользу его версии событий на этом и исчерпывались. При этом книгу, о которой шла речь в беседе с капитаном, он не упомянул. Дойл выразительно посмотрел на Иннеса, давая понять, что ждет от него поддержки, потом подошел к двери, открыл ее и решительным жестом указал Лайонелу Штерну на выход:
– Я попрошу вас покинуть мою каюту, сэр.
У Штерна отвисла челюсть, выглядел он ужасно.
– Вы серьезно?
– Человеку, который вламывается ко мне непрошеным и просит о помощи, ничем свою просьбу не обосновывая и не открывая всей правды, рассчитывать не на что. Пожалуйста, уходите сейчас же.
И тут сила, до сих пор позволявшая Штерну кое-как держаться, оставила его: он обмяк, опустился на стул и обхватил голову руками.
– Простите. Вы просто понятия не имеете, какое напряжение я постоянно испытываю. Вы не можете себе представить…
Дойл закрыл дверь, подошел к Штерну, присмотрелся к нему и заговорил:
– Вы родились и выросли в Нижнем Ист-Энде, Нью-Йорк. Старший сын иммигрантов из России. Еврей, но не ревностный иудей, добровольно ассимилировавшийся и усвоивший американскую культуру. Ваш отказ воспринять религиозные догматы привел к нешуточной размолвке с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148