– Я посылаю ее куда-нибудь в воздух, воду или землю. Иногда в огонь. Это зависит от того, какая болезнь.
Дойл припомнил рассказы Джека про энагуа в Бразилии.
– А травы, корни и все такое – они используются у вас, чтобы составлять снадобья?
– Да, – сказала она, удивившись, что он знает это. – Иногда.
– А что вызывает болезнь такого типа, раз мы признаем, что она приходит извне?
– Когда мир вокруг нездоров, он порождает больше болезней. Они выходят из мира и входят в людей.
– А как становится больным мир?
– Люди сделали его таким, – простодушно ответила она. – Когда болезнь входит в них, она лишь возвращается туда, откуда пришла.
– Выходит, до появления человека мир был здоровым?
– Я бы сказала так: он пребывал в равновесии.
– Выходит, если человек заболевает, – доверительно глядя на нее, продолжил свои расспросы Дойл, – это лишь отражение того, что уже находится у него внутри?
– В большинстве случаев это так.
– Мисс Уильяме, я прошу сказать мне откровенно: есть ли шанс вылечить моего друга?
– Трудно сказать. Начать с того, что я не знаю, хочет ли этого он сам.
– Как это?
– Иногда человек настолько сживается с болезнью, что она кажется ему реальнее его самого.
– Это то, что случилось с моим другом?
– Думаю, что да.
– Значит, его нельзя исцелить. Никто не может.
– Нет, если эта привязанность так сильна. Нельзя, пока он сам не решит, чего он хочет. А он слишком любит смерть.
«А ведь она, несомненно, видит его насквозь, – констатировал Дойл, допивая свой бренди. – Да, пожалуй, Джека можно диагностировать как безумца с точки зрения канонов любой медицины. Остается лишь посмотреть, способна ли хоть какая-то медицина вернуть ему здоровье».
Резкий стук в дверь заставил их встрепенуться. Артур осторожно приоткрыл ее.
– Послушайте, Дойл, нам нужно поговорить, – заявил с порога Пепперман, судя по смертоносному выхлопу, основательно принявший на грудь.
– Прошу прощения, майор, придется подождать до утра…
Но не успел Дойл отреагировать, как Пепперман вставил гигантский сапог в щель, отжал дверь пошире и шагнул внутрь, где обнаружил Ходящую Одиноко у камина и Лайонела Штерна на кушетке.
– Я так и знал! – воскликнул импресарио, указав пальцем на женщину. – Вы затеваете здесь что-то неподобающее, мистер Дойл. Я буду настаивать на своем праве быть информированным…
– Майор, пожалуйста…
– Сэр, мне кажется, вы недооцениваете риск, на который я пошел, привезя вас в эту страну. Я вложил более пяти тысяч долларов собственного капитала в это предприятие, и, если вы не можете выполнять обязательства по нашему соглашению, я оказываюсь на краю пропасти!
– Майор, но я намерен выполнить все свои обязательства.
– Как бы не так! Я точно знаю, что вы затеваете!
– Неужели?
– Вы болтаетесь ночи напролет в компании подозрительных личностей, тайком притаскиваете к себе женщин, лишившихся чувств, – мне с трудом удалось уговорить гостиничных детективов, чтобы они не ворвались к вам в номер!
Пепперман расхаживал, бурно жестикулируя. Дойл обменялся беспомощным, виноватым взглядом с Лайонелом Штерном, прикрывшим собой ларец с Херонской Зогар. Ходящая Одиноко то и дело поглядывала на прислоненную к камину железную кочергу.
– Мне нужны гарантии, сэр, я должен получить соответствующие гарантии, иначе мне придется передать это дело на рассмотрение моему адвокату! Слава богу, у нас в Америке на такие случаи есть законы! У меня жена и пятеро детей!
Дверь за его спиной открылась, Джек, Иннес и Престо влетели в комнату, и Джек с порога, не успев заметить огромного майора, сообщил:
– Ребе Брахман убит.
Первым на это сообщение отреагировал Пепперман.
– Убийство! – простонал он. – О господи, мне конец!
– О господи! – вторя ему, воскликнул Штерн.
Престо подошел к Штерну, чтобы успокоить его, а Иннес – к Пепперману, чтобы при необходимости придержать. Джек отвел Артура в сторону.
– Что здесь делает этот человек? – шепотом спросил он.
– Право же, сам не пойму.
– Успокойтесь, майор, – сказал Иннес. – Все не так плохо.
– Мне остается только устраивать гастроли бродячего цирка уродцев с силачами и бородатыми женщинами… – выдохнул сквозь рыдания Пепперман, медленно опустившись на колени и колотя кулаками об пол.
– Надо его выпроводить, сможешь? – спросил Джек.
– Он очень расстроен, – заметил Дойл.
Ходящая Одиноко подошла к рыдающему гиганту и взяла его за руку; он поднял на нее глаза, как шестилетний ребенок, оплакивающий умершего щенка. Она издала тихий, бормочущий звук, несколько раз погладила его по шее, и рыдания постепенно утихли. Когда он расслабился, она положила руку ему на лоб и тихонько прошептала на ухо несколько слов. Глаза Пеппермана закрылись, тело обмякло, завалившись в сторону, и он заснул раньше, чем его голова опустилась на пол. Громкий храп сообщил всем, что происходящее его больше не тревожит.
– Я видел, как такое проделывали со змеями, – изумился Престо, – но чтобы с людьми – никогда.
– Теперь он проспит долго, – сообщила индианка.
– А что нам с ним делать? – спросил Иннес.
– Вытащить его в коридор, – предложил Джек.
– Бедняга не сделал ничего худого, – возразил Дойл. – Давайте положим его на кровать.
Чтобы поднять и отнести Пеппермана в спальню, потребовались усилия всех шестерых. Дойл набросил на него одеяло, закрыл дверь и вернулся в гостиную, где Джек и Престо быстро рассказали товарищам о событиях в синагоге: о людях в черном и попытке установить подлинность книги, об убийстве ребе Брахмана.
«С прежним Джеком такого бы не случилось, – сразу пришло в голову Дойлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148