Лицо преподобного снова сделалось напряженным. Бендиго поднялся на ноги, выхватил из-за пояса саблю и принялся расхаживать туда-сюда по сцене с поднятым клинком, пародируя строевой марш. Хохот публики усилился, сделавшись оглушительным. В какой-то ужасный миг Эйлин поймала взгляд Бендиго и увидела в нем ужас и боль, хотя на лице расплывалась широкая вымученная улыбка.
Какие бы напасти ни призывала ранее Эйлин на пустую голову этого никчемного хвастуна, сейчас она сочувствовала ему: такого унижения и страдания он не заслужил.
В глазах женщины стояли слезы; больше всего она жалела, что у нее нет винтовки или револьвера. Одной пули хватило бы, чтобы избавить несчастного фигляра от этого издевательства, а остальные стоило приберечь для мерзавца преподобного.
Бендиго остановился и отдал салют ложе. Преподобный воздел руки над головой, и Ример поднялся над сценой, потешно болтая босыми ногами, как будто бежал по воздуху, вылетел в пространство над зрительным залом и завис на уровне глаз Дэя. Тот слегка пошевелил рукой, и черный парик слетел с головы артиста и понесся скачками по воздуху.
Смех в зале достиг своего апогея и вдруг оборвался.
– А теперь скажите мне, мистер Ример: правду ли мне говорили, что вы мечтаете сыграть Гамлета? – осведомился преподобный с преувеличенно гнусавым деревенским выговором.
Задыхавшийся Бендиго слегка кивнул, причем сделал это сам. Эйлин даже заметила в глазах этого жалкого шута отблеск чего-то, отдаленно похожего на гордость.
– Ну что ж, в таком случае не стесняйтесь; почему бы вам не представить нам образ меланхолического датчанина?
Публика разразилась бурными аплодисментами, затопала и засвистела, поощряя к выступлению. Бендиго отсалютовал преподобному мечом, поблагодарил грациозным взмахом оружия зрителей, отступил на шаг в воздухе и склонил голову, как бы входя в образ перед игрой.
Зрители замерли.
Бендиго завертелся волчком, подпрыгивая, как пробка в воде. Из-за тесного корсета голос Бендиго звучал пародией на его природный богатый баритон.
«Быть или не быть – таков вопрос; что благородней духом – покоряться…»
Преподобный облокотился на ограждение ложи, подперев подбородок: пальцы одной его руки постукивали по щеке, кистью другой он небрежно помахивал в воздухе.
Откликаясь на жесты преподобного, словно дирижировавшего монологом, Бендиго принялся наносить себе удары по всему телу. По рукам, по ногам, спине, груди, шее, лицу. После каждого взмаха меча появлялись кровавые раны.
– «…пращам и стрелам яростной судьбы иль, ополчась на море смут, сразить их противоборством?»
Эйлин знала, что все клинки труппы были затуплены во избежание несчастных случаев во время сценических баталий, но Бендиго наносил себе удары с нечеловеческой силой. Кровь дождем пролилась на зрителей, но люди в белом на это не реагировали: они смотрели наверх как зачарованные, и никто даже не поднял ладони, чтобы прикрыться от кровавой капели.
– «Умереть, уснуть – и только; и сказать, что сном кончаешь тоску и тысячу природных мук…»
Страшный удар едва не лишил Бендиго запястья: кость была перерублена, и теперь кисть висела на полоске кожи. Кровь из порезов на голове заливала его лицо, мука наполняла каждое произнесенное им слово, и Эйлин казалось, что она слышит за любым из них вопль отчаяния.
– «Наследье плоти – как такой развязки не жаждать?»
Бендиго закричал, когда кончик меча вонзился ему в низ живота под корсетом. Обе руки напряглись, пропихивая тупой клинок, чтобы он, пройдя насквозь, прорвал кожу на спине.
Эйлин, рыдающая, ослепленная слезами и яростью, отвернулась.
Преподобный Дэй, стоя напротив Бендиго, медленно захлопал, и собравшиеся подхватили размеренный ритм его хлопков.
– «И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность; какие сны приснятся в смертном сне…»
Голос Бендиго упал, и лицо обмякло, сделавшись пепельно-серым, остаток жизни и чувств оказался вложенным в последние слова:
– «Когда мы сбросим этот бренный шум… «
С открытыми глазами, в бессилье опустив руки, Бендиго умер. Зрители поднялись с мест, разразившись громовыми аплодисментами.
– Браво! Браво! – вскричал преподобный Дэй.
Его поддержали издевательские возгласы зрителей.
Преподобный повертел ладонью, и тело Бендиго повернулось и отвесило поклон в каждом направлении, бессловесно выражая благодарность зрителям, устроившим ему впервые за всю его долгую, но ничем не примечательную карьеру овацию стоя.
Эйлин, спотыкаясь, не видя ничего перед собой, добралась до задней стены, сорвала с крюка висевший возле двери фонарь и бросила его в опущенный занавес. Фонарь разбился, растекшееся масло воспламенилось от горящего фитиля.
Она поспешно выбежала из театра через заднюю дверь.
Данте до сего случая никогда не видел спектаклей. Они с Фридрихом явились с опозданием, после того, как представление уже началось, и уселись на места в ложе над сценой, позади преподобного.
Он полагал, что актеры там, внизу, рассказывают какую-то историю, но никогда не испытывал особого интереса к словам и не имел желания в них вникать. Ему нравились цветные декорации, а еще забавно было смотреть на солдат в ярко-красных мундирах со множеством сверкающих пуговиц. Но больше всего ему нравилась эта девица с черными волосами и сиськами, выпиравшими из низкого выреза платья. Он запустил руку в свой саквояж и нащупал лезвие одного из ножей – как здорово было бы опробовать его на ней! Преподобный и Фридрих дали ему возможность почувствовать себя таким свободным, что все казалось возможным. Когда дело будет сделано, он попросит отдать эту девку ему для забавы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148