Отрицательный жест.
– Скажи мне, или я убью тебя.
Китаец снова покачал головой, и глаза его стали холодными, как у рептилии.
– Ты не из наших…
Он попытался крикнуть, но Канацзучи сжал горло изо всех сил, не дав звуку вырваться наружу. Мужчина обмяк, как сломанная кукла. Канацзучи оттащил его тело к краю комнаты, опустошил один из ружейных ящиков, засунул туда труп и прикрыл парусиной.
В помещении было тихо: караульные его не увидели и не услышали. Он вернулся к задней двери и покинул склад.
Данте, как и велел ему Фридрих, с саквояжем на коленях сидел возле двери кабинета и ждал. Люди, с которыми они путешествовали, находились где-то в доме, ухаживали за своим товарищем, раненным шальной пулей перед тем, как пал последний из добровольцев. Сразу после этого они сломя голову помчались сюда, в Новый город, который произвел на Скруджса ошеломляющее впечатление.
Сквозь тюлевую занавеску ему была видна внизу главная улица, чистая белая простота которой заставила вернуться к мечтам о доме, который он так хотел обрести и надеялся никогда не покидать. А ведь он едва не отступился от мечты, решив, будто такого прекрасного, дружелюбного места просто не может быть. Но ведь вот же он, Дом надежды.
Он вдыхал запах пекшихся в доме пирогов, яблочных и вишневых, и гадал, дадут ли ему с пирожками еще и ванильного мороженого. А кроме того – заняться одной из привлекательных женщин, виденных им на улице.
Голоса в его голове еще никогда не звучали так счастливо: «Мы хотим пожрать все, все, все».
Он удивился, услышав донесшиеся из кабинета сердитые крики. Тот, кого, как он слышал, здесь называли преподобным, злился из-за книги, которую доставил ему Фридрих.
– Бесполезно! Это бесполезно!
Книга, которую они принесли с собой, вылетела в полуоткрытую дверь; ее корешок разорвался от удара о противоположную стену.
– Как можешь ты быть столь слепым? Как могу я завершить свое действо без подлинной книги? Что, по-твоему, я должен использовать вместо нее?
Ответа Фридриха он не разобрал, отметил лишь, что голос звучал спокойно.
– Ах вот как? Кровавый след, ты говоришь? И откуда, скажи на милость, такая уверенность, что настоящая книга у них? И с чего ты вообще взял, что они пойдут за тобой?
И снова последовал неразборчивый, но спокойный ответ Фридриха.
– Нет! – вскричал преподобный. – Ты не получишь и пенса, пока эта книга не будет в моих руках.
Фридрих снова отвечал в той же успокаивающей манере, и через несколько минут гнев преподобного смягчился, он тоже понизил голос. Данте почувствовал облегчение: ему не нравилась сама мысль о том, чтобы кто-то сердился на Фридриха. Это делало его новый мир таким же хрупким, как яичная скорлупа.
Спустя несколько мгновений дверь распахнулась, на пороге появился улыбающийся Фридрих и жестом пригласил его внутрь.
Преподобный Дэй стоял перед своим столом и тоже улыбался: гнев его растаял.
– Почему бы не показать преподобному новые инструменты, а, мистер Скруджс? – шепнул Фридрих ему на ухо.
Данте открыл саквояж, ощутив укол смущения, когда понял, что забыл почистить лезвия, после того как покончил с добровольцами. Вообще-то ему не нравилось иметь дело с мужчинами – он с волнением вспоминал ту круглолицую девушку в поезде (в саквояже находилась банка с парой ее кусочков, которые он еще не успел оценить по достоинству), – но они все равно были лучше, чем тупые животные.
Однако, встретившись с преподобным взглядом, Данте понял: нет нужды стыдиться или оправдываться. Этот человек, самый главный здесь, их, так сказать, генерал, был более великодушен, чем мог на то надеяться любой из солдат. А разве не об этом говорил Фридрих?
И голоса возлюбили этого человека даже больше, чем Фридриха.
– Знаешь, это так интересно, я думаю, он первый, – сказал преподобный Фридриху, продолжая смотреть на Данте.
– О чем речь, сэр? – не понял Фридрих.
– Ему даже не требуется крещение. – Преподобный протянул руку и слегка потрепал покрытую легким пушком щеку Данте.
– Мы договаривались о том, что никакое здешнее «священнодействие» не будет опробовано ни на ком из моих людей, – натянуто произнес немец.
– Не надо так возбуждаться, – произнес преподобный Дэй, лаская глазами Данте. – Юноша уже тронут благодатью сам по себе, и «опробовать» на нем что бы то ни было мне просто незачем.
Их состав прибыл на станцию Флагстафф, штат Аризона, с десятиминутным опережением графика; когда Дойл, Иннес и Престо вышли на платформу, им навстречу направились двое мужчин, которые проводили их на стоявший на дальних путях поезд, готовый отбыть в Прескотт.
Ходящая Одиноко тащилась позади, держа Джека за руку. Индианка не покидала его купе, с тех пор как Дойл и Иннес ворвались к ним прошлой ночью. С поезда они сошли последними, храня молчание и отводя в сторону взгляды. Джек был бледен и едва переставлял ноги. Женщина казалась такой же изнуренной и полностью сосредоточилась на том, чтобы довести Джека до второго поезда.
«В соответствии с процедурой, которую она мне описала, его болезнь должна была перейти в ее тело. – Дойл искоса посмотрел на нее. – Если это совершилось, страшно подумать, с чем ей сейчас приходится бороться. И она по-прежнему держит в руке прут с орлиным пером. Но что, если она потерпит неудачу? Что тогда делать мне? Мне совладать с его драконами не под силу».
– Не самое подходящее время для романов, – шепнул Престо, обращаясь к Дойлу.
– Боже мой, о чем вообще речь?
– Да о том, что она провела всю ночь в его купе. И мне кажется, что я слышал… любовные стоны.
– Полагаю, это были просто стоны. Не имеющие к любви ни малейшего отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148