— Хорошо.
— Я знаю, вы не пьете. Но если хотите, я могу предложить что-нибудь.
— Нет, благодарю.
— Я очень довольна, что наши сыновья в следующем году будут жить в одной комнате. Хорошо, что наше общение продолжается. Курите, если угодно. Я курю, так что мне это не помешает.
— Мне нечего курить. Я не ношу с собой сигарет.
— Вот, пожалуйста. — Она протянула ему крошечный серебряный портсигар. Он дал закурить ей и закурил сам. — Мне было приятно также узнать, что летом мы, кажется, будем вашими соседями. У вас есть коттедж в местечке под названием Ран, не так ли?
— О да, уже несколько лет, как я его приобрел. Вы тоже туда едете? Это было бы очень приятно.
— Вы ведь знаете Уэстервелтов? Так вот, мистер Уэстервелт — мой двоюродный брат. Он любезно предложил мне воспользоваться его коттеджем. Ехать куда-то еще нам было бы не по средствам. Этим летом они уезжают за границу, так что все очень хорошо устроилось.
— У них — лучший коттедж в Ране. Знаете, что такое Ран? Пруд, искусственное озеро. Он принадлежит угольной компании, и таким людям, как Дж.-Б.Уэстервелт, предоставлены там, естественно, лучшие участки. Вам там понравится, если вы не против купания в холодной воде.
— Для меня это лучше, чем в океане. Ваша жена плавает?
— Нет. Вероятно, мы едем туда в последний раз. Следующее лето Аделаида хочет провести на берегу моря. — Локвуд замолчал. Она смотрела на него не сводя глаз, и ему стало не по себе. — Что-нибудь не так, Марта?
Она засмеялась.
— Нет, что вы. Нет. — И опять засмеялась.
— Что вас так рассмешило?
— Этого я вам не скажу. Не могу. Даже через миллион лет не скажу. То, что я подумала, действительно смешно, и вас это позабавило бы, но лучше нам переменить тему — и побыстрее. Я невольно так уставилась на вас.
— Наверное, подумали о чем-нибудь приятном.
— Пожалуйста, не расспрашивайте меня больше. Лучше поговорим о Гарри. Вы много потеряли денег, Локи?
— Хотите знать сколько? Да, я потерял кое-что, но не это главное. О настоящих потерях я могу лишь догадываться. Я имею в виду прибыль от того капитала, которым Гарри должен был оперировать в наших общих интересах.
— Разумеется, я не знала этой женщины, даже в глаза ее ни разу не видела.
— Какой женщины?
— Ах, не притворяйтесь, Локи. Я все знаю, уже почти два года знаю, так что не щадите меня. К сожалению, вернуть эти деньги, как мне сказали, невозможно. По закону они принадлежат ей. Адвокаты говорят, что нью-йоркский суд не может заставить ее вернуть даже часть денег. Конечно, можно было бы склонить в нашу пользу пенсильванский суд, да много ли от этого проку? Она все равно в Пенсильвании не появится, и у нее здесь нет никаких вкладов. А вы с ней знакомы?
— Нет.
— Один адвокат сказал мне, что она совсем не такая, как я. Этим он хотел польстить мне. Но тут же стал расписывать ее женственность и, конечно, красоту. Интересно, много ли было других. Гарри любил распространяться на эту тему, но мне казалось, что он просто хотел меня шокировать. Есть мужья, которые полагают, что их женам нравится, когда их шокируют. Впрочем, я сама, наверно, его поощряла. Иногда мы такое говорили, что потом стыдно было вспоминать. Бедняга Гарри! Как, должно быть, были скучны ему эти, как я думала, очаровательные непристойности. А у него в это время была красивая любовница в Нью-Йорке. Красивая, женственная и молодая. Двадцати пяти — двадцати шести лет. И, наверно, не одна. Да. Мы с Гарри были слишком молоды, когда поженились. Он тогда только что кончил университет. Этот дом я продаю. Вы не хотели бы его купить?
— Дом чудесный, но далековато от Шведской Гавани.
— Купите, а меня сделайте своей любовницей. Разве вам не хотелось бы иметь любовницу, которую вы сможете навещать, когда бываете в Филадельфии? Конечно, я не красива и не молода. Но женственна. Этот адвокат взбесил меня тогда своей наглостью.
— Конечно, я куплю дом, если получу вас в придачу.
— Ну, вот мне и награда за наглость мистера Джонаса Рипли.
— И поделом вам, раз вы имеете дело с такими адвокатами, как Джонас Рипли. Я знал его только по университету — с тех пор мы фактически не встречались, но думаю, что он не очень изменился. Он из тех адвокатов, к которым обращаются за услугами только потому, что у них есть имя.
— В Филадельфии это — немаловажная причина.
— Я сказал вам что-нибудь обидное?
— Нет, нет. Мои суждения о них куда резче тех, которые вам когда-либо вздумалось бы высказать. Вы же знаете, я никогда не бывала особенно близка к этой своре. Впрочем, наверно, не знаете. За все годы, что вы с Гарри были партнерами, я так и не познакомилась с вашей женой. Да вы и сами здесь впервые, не так ли?
— Я бывал здесь в студенческие годы, но после войны вернулся в Шведскую Гавань и там остался.
— Правильно сделали.
— Почему?
— Если вы не женаты на девушке из Филадельфии, то обнаружите, что студенческая дружба не очень много значит. Эти ребята после колледжа возвращаются сюда и снова становятся филадельфийцами. Хуже всего, конечно, те, кто вообще отсюда не выезжал, а поступал вместо Гарварда или Йеля в местный университет. Так же ведут себя и бывшие члены вашего карточного клуба. Те, что носят в галстуках булавки в виде вопросительного знака.
— Клуб «Козыри». Он и до сих пор существует.
— О, я в этом уверена. Но мне известно также и то, что он существует не только для игры в вист. — Она улыбнулась и добавила: — Существовал.
— Вы улыбались вот так же, когда не хотели сказать, чему улыбаетесь.
— Тогда надо быстрее менять тему разговора.
— Вы улыбнулись, когда я упомянул клуб «Козыри». Но вы не должны были ничего об этом клубе знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167