я не знаю, как поступлю с этим домом. Не решил еще. Врачи хотят открыть здесь больницу, Это, видимо, вам и сказали.
— Нет, я слышала, что вы уже отдали его.
— Нет, не отдал.
— А новый дом садится?
— Не знаю.
— Значит, да. Верно?
— Я не стану ничего опровергать и не стану ничего подтверждать насчет нового дома, Мэй. Я ведь предупреждал вас об этом.
— Они только и делают, что болтают о вашем доме; С тех пор как вы начали строить стену. Весь город болтает. Далась им эта стена.
— А разве до этого они не болтали?
— Наверно, болтали. Они всегда найдут, о чем поболтать.
— Вот именно.
— Верно. Всегда что-нибудь придумают. Не одно, так другое.
— Безусловно. Что вы еще хотели сообщить, Мэй?
— Что-то еще было.
— Ну?
— Я говорила вам, что к нам пришли по почте какие-то коробки?
— Нет.
— Из Нью-Йорка. И все — на ее имя.
— Наверно, что-нибудь для нового дома.
— Да! Вот что я хотела спросить.
— Спрашивайте.
— Хотя нет, не то. Это я уже спрашивала. Вот что: мы тут разговаривали с Маргарет насчет Эндрю и его жены. В новом доме они над гаражом будут жить?
— А что?
— Маргарет говорит, что не хотела бы жить там одна. Ночью без мужчины страшно. Мне-то что, я привыкла, потому что родилась и выросла на ферме, а Маргарет горожанка.
— Очень уж вы простодушны, Мэй.
— Почему вы так говорите? Может, простодушна, а может — нет. Все зависит от того, что вы под этим подразумеваете.
— Вами играют, как пешкой. Не вы, а Эндрю и его жена хотят знать насчет гаража. Эндрю уже больше года допытывается. Поэтому он и попросил Маргарет через вас узнать. Поняли, Мэй?
— Ах, вон что. Кажется, поняла. Ну, тогда не говорите. Пойду к Маргарет и скажу, что не сумела ничего узнать.
— Я и не собираюсь ничего говорить. Ни вам, ни Маргарет, ни Эндрю. Скажу в свое время. Вы с Маргарет живете у меня достаточно долго, так что пора бы уж знать. Но вы, видно, никогда этого не усвоите.
— Я-то усвоила. Я говорила Маргарет, что мы ничего не узнаем.
— Но она считала, что есть смысл попробовать.
— Да, она считала, что есть смысл попробовать. Почти буквально ее слова.
— Маргарет вечно хитрит. Но она забывает, что Эндрю хитрее ее. Ну ладно, Мэй. Можете убирать со стола. Пойду приму ванну. Ужин — в семь тридцать. Что у нас на ужин?
— Телячьи отбивные.
— Хорошо. Да, не забыть бы: утром я буду спать. До десяти часов кофе мне не приносите.
— До десяти?
— До де-ся-ти. Лучше вам записать это на своей грифельной доске, когда вернетесь на кухню. Напишите: «Ему кофе в десять».
Она улыбнулась.
— Откуда вы знаете, где я напишу?
— Потому что взял себе за правило многое знать, Мэйбл Кристина Фриз, родившаяся двенадцатого апреля тысяча восемьсот восемьдесят шестого года.
— Не говорите Маргарет мой год рождения.
— Не скажу.
— Благодарю вас, сэр.
Она никогда не забывала говорить «сэр» в начале и в конце всех их разговоров; но поскольку она подозревала, что общение с нею ему приятно, то считала, что в ходе самой беседы соблюдать эту формальность ни к чему. Крепкая, трудолюбивая женщина, она начинала сознавать, что годы уходят и надо что-то предпринимать. Но за нехитрой каждодневной работой, которая не была ей неприятна, хотя и отнимала много времени, она забывала об этом и все никак не могла сделать решающего шага. Впрочем, она и не представляла себе достаточно ясно, что, собственно, должна предпринять.
Джордж Локвуд просмотрел вечернюю гиббсвиллскую газету, сложил ее и оставил на привычном месте, где ее подберет Мэй. Потом встал, потянулся и направился было наверх, как вдруг услышал телефонный звонок. Он взял трубку.
— Алло! Ладно, Мэй, я подошел. Алло!
Мэй, бывшая в это время на кухне, повесила трубку.
— Мистер Локвуд? Это Диген. Мэтью Диген. Помните — из охраны?
— Да, Диген.
— Вы меня хорошо слышите? Я из конторы звоню.
— Да, я слышу вас. Что там стряслось?
— Я решил, что лучше вам позвонить. Тут у нас несчастный случай. Очень неприятный.
— Что за случай? Пожар?
— Нет, сэр. Тут один парнишка — не знаем толком, как его зовут… мертвый. Убился.
— Убился? На моей территории? Как он туда попал?
— Он и еще один подросток залезли на дерево с наружной стороны стены, со стороны Рихтервилла.
— С западной стороны. Ну и что?
— Этот парнишка, который мертвый, он залез на дерево и уцепился за ветку, что нависала над стеной.
— Над стеной нет ни одной ветки достаточно крепкой, чтобы удержать человека.
— Вот поэтому он и убился. Ветка сломалась, и он упал на стену. Две пики вонзились в него, мистер Локвуд.
— А, черт! Значит, пики пронзили его насквозь?
— Я не расслышал, что вы сказали, мистер Локвуд.
— Его прокололо?
— Он закричал, и я побежал в том направлении, ну и увидел его.
— Господи! Он был жив еще?
— Ужасная история, мистер Локвуд. Он был еще жив. Я не мог достать его и снять со стены. Побежал за лестницей, но, пока разыскал ее в подвале и вернулся, он уже не шевелился и лежал, перегнувшись через стену. Несчастный мальчик. Лет двенадцати-четырнадцати.
— А куда девался второй мальчуган? Конечно, убежал.
— Убежал, не успел я его задержать. Я кричал ему, но он не остановился, и я не стал его догонять.
— Ну, разумеется. Потом что — позвонили врачу?
— И в полицию штата. Одна из пик прошла рядом с сердцем, а другая переломила позвоночник. Слава богу, ему не пришлось долго мучиться. Бедняга. Наверно, это они за каштанами полезли.
— Сомневаюсь. Там у меня нет каштанов. Где сейчас тело мальчика?
— Полицейские распорядились увезти его в городской морг.
— В каком городе? В Шведской Гавани?
— Да, сэр. Чтоб его опознать, много времени не потребуется.
— Конечно. Второй мальчик обязательно расскажет о том, что случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167