Кроме того, меня интересовал этот дом.
— Ты сказал, что ездил в наш старый дом.
— Да. На похороны я все равно не успевал, так что заехал взглянуть на старый дом. Я думал, его превратили в больницу. А там обувная фабрика!
— Я продал его обувной фирме, а деньги пошли на больницу. Строительство больницы еще не начато, и, если ты так уж щедр, они, я уверен, рады будут принять твое пожертвование.
— Извини, но этого не произойдет: я уже порвал все связи с Шведской Гаванью, — ответил Бинг.
— Тогда что же привело тебя к нам? Захотелось посмотреть на этот дом. Зачем?
— Ну, разумеется, я знал о нем со слов Эрнестины, но мне хотелось посмотреть своими глазами.
— Если ты скажешь, что он тебе понравился, то я сочту свой замысел неудавшимся.
— Он вполне в твоем вкусе. Твоя жена, кажется, неплохая женщина. Видимо, она принимала участие в строительстве.
— Критикуй, критикуй. Она не имела к строительству никакого отношения. Занималась лишь меблировкой. Все остальное — мое.
— Я был почти уверен в этом, — сказал Бинг. — Не хватает только рва с водой и porte coleice.
— А ты знаешь, что значит porte coleice?
— Мост, который перекидывают через ров. Да?
— Нет. Вернешься домой — посмотри в словаре. Может, когда-нибудь сам захочешь соорудить. Но ров с водой — неплохая идея. Насколько я понимаю, тебя беспокоят гремучие змеи, и ты каждый день ходишь их убивать. Надеюсь, твою жену это не пугает, особенно в свете того, что случилось с твоим дядей.
— Что за чертовщина, — поморщился Бинг.
— Я лишь хочу напомнить тебе, сын, что, несмотря на переезд в Калифорнию, кровь у тебя все та же. У тебя прекрасный, здоровый загар, но внутри ты не переменился.
— Об этом мы говорили с женой. Она не боится.
— За дядю Пена тоже никто не боялся.
— Что ты хочешь этим сказать, черт побери?
— То, что уже сказал. Ты все тот же. Жизнь, которую я для тебя избрал, ты называешь ерундой. А какой автомобиль ты себе купил? «Роллс-ройс». Мог бы обойтись «фордом» или «доджем», но купил «роллс-ройс». И оправдание придумал. У меня вот «линкольн», «пирс» и «паккард». И «форд» есть. Мог бы и «роллс-ройс» купить, чтобы подчеркнуть свою исключительность, но он мне не нужен. А уж если купил бы, то не стал бы придумывать оправданий. Что бы я ни сделал, я никогда ни перед кем не оправдываюсь.
— Это верно. Даже когда и следовало бы оправдаться, — сказал Бинг. — Ну что ж, отец. Жизнь, которую ты избрал, не так плоха, как я думал, но и не очень хороша. Извини, я хочу съездить на кладбище.
— Могила твоей матери — через две могилы от того места, где похоронен дядя Пен, — сказал Джордж. — Я думаю, ты еще застанешь там народ. — Из нашего разговора следует, что ты не желаешь, чтобы я продолжал сохранять за тобой место на кладбище.
— Нет, благодарю. Я даже удивлен, что ты мне выделил какое-то место.
— Не то чтобы выделил. Я только не отдавал его никому.
— В котором часу обед? Я могу немного задержаться.
— Обычно — в семь. Проверь у своей мачехи. Вот этот телефон соединит тебя с ее гостиной. Нажми кнопку с надписью «Г-2». Гостиная второго этажа.
— Я вернусь раньше, — сказал Бинг. — Не так уж много мне там смотреть.
Дамы тоже отправились на прогулку. Они сделали большой круг по часовой стрелке, показали Дороти Джеймс поля и фермы, леса, угольные копи, окружной центр Гиббсвилл и вернулись к дому Локвудов. Прогулка заняла у них около двух часов, но, когда они приехали, Бинга еще не было.
— Ну, что вы скажете? — спросил Джордж.
— Красиво и ужасно, — ответила Дороти Джеймс. — А потому — очаровательно. Подумать только, как тщательно ухаживают фермеры за землей, какого труда им, должно быть, стоит содержать все в порядке. И совсем рядом, в нескольких милях отсюда, первобытный лес, где за каждым деревом чудится индеец. А потом — эти ужасные угольные шахты. Горы антрацитовой пыли. Бедные лачуги и овраги. Конечно, мне не следует так говорить — ведь дядя моего мужа служит директором в одной из угольных компаний. А потом мы проехались по Гиббсвиллу — по той улице, где растут такие чудесные каштаны.
— Лантененго-стрит, — сказал Джордж Локвуд.
— Мы проезжали мимо большого дома, откуда выходили какие-то дамы. Очевидно, после бриджа. По обеим сторонам улицы выстроились лимузины. Точь-в-точь как у нас дамы выходят из «Плазы» после музыкального утренника мистера Багби. Глядя на них, я невольно подумала: интересно, сколько времени прошло с тех пор, как кто-нибудь из них был в шахтерском поселке?
— Во всяком случае, немало, — сказал Джордж. — Там недавно бастовали, так что лимузины стараются объезжать шахтерские поселки. Между прочим, здесь их называют «заплатами».
— По-моему, кое-кто из них узнал наш автомобиль, — сказала Джеральдина.
— Ну и что? — сказал Джордж. — Когда мы обедаем?
— Уилма хотела прилечь на полчасика, поэтому я решила подождать до половины восьмого.
— Надеюсь, Бинг еще не уехал? — спросила Уилма.
— Нет. Он тоже поехал прогуляться.
— Такой интересный мальчик, — сказала Дороти Джеймс. — Уже мужчина. Приятно бывает взглянуть на них опять, если они вырастают такими. Другие… Вы знаете. У нас их предостаточно. Но на таких, как ваш сын, мы можем положиться. Я имею в виду нашу страну. Побольше бы нам таких и поменьше этих нудных молодых людей, которых интересуют только игра в поло да хористки.
— Начинаю подозревать, Дороти, что вы увлекаетесь статьями Хейвуда Бруна.
— Боюсь, что о нем я тоже не очень высокого мнения, — возразила Дороти Джеймс. — Шерри говорит, что он каждый день бывает в клубе «Ракетка». Хотела бы я знать, что делает Хейвуд Брун в «Ракетке». И зачем ему понадобилось вступать в этот клуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167