— Вы меня не помните, Джордж, но я вас знала, когда вы были еще мальчиком. Я — мать Стерлинга Даунса.
— Конечно, я помню вас, миссис Даунс. Очень любезно было с вашей стороны приехать.
— Теперь я уже не миссис Даунс, а миссис Викершем.
— Прошу прощения. Позвольте представить вам мою жену. Агнесса, это миссис Викершем. Я учился вместе с ее сыном в школе. Вы помните то лето, что провели на Ране, миссис Викершем?
— Помню и никогда не забуду. Ведь именно тогда я по-настоящему познакомилась с вашим отцом и матерью. Я лишь повидаться с вами зашла, Джордж, я спешу на поезд.
Она выпустила руку Джорджа, улыбнулась ему и Агнессе и торопливо вышла.
— Из самой Филадельфии приехала, — сказал Джордж.
— И была влюблена в твоего отца.
— Не знаю.
— Зато я знаю. Это — та самая дама, что была тогда в летнем доме. Вблизи она даже красивей.
— Боже милостивый! Сколько же лет у них это продолжалось? Ну, тебе надо отдохнуть, Агнесса. Не принимай пока больше никого. Все от тебя зависящее ты уже сделала.
Она улыбнулась.
— Все от меня зависящее я сделаю месяца через полтора.

Признательность, которую почувствовал Джордж Локвуд к Марте Даунс-Викершем, была особого свойства. Это не имело ничего общего с ее приездом отдать последний долг его отцу и, в сущности, почти ничего общего — с ней самой. Все дело в том, что Марта нечаянно, сама об этом не догадываясь, открыла ему, что у его отца еще при жизни Аделаиды была, по крайней мере, одна любовница, а Джорджу Локвуду как раз этот предлог и требовался для оправдания своего собственного романа с Лали Фенстермахер-Брауер.
Брак Лали с Карлом Брауером, адвокатом из Рединга, был вызывающе скоропалителен, так как ее родители хотели, чтобы все как можно скорее забыли о Джордже Локвуде. Фенстермахеры не послали Джорджу даже послесвадебного извещения, но он узнал о венчании Лали из газеты «Игл», выходившей в Рединге, и еще из двух филадельфийских газет. В «Игл» был указан домашний адрес Карла Брауера, которым Джордж Локвуд и воспользовался однажды утром, когда вернулся из своего свадебного путешествия.
— Мне нужно видеть миссис Брауер, — сказал он прислуге.
— Миссис Брауер или мистера Брауера? Если вы его хотите видеть, то он в конторе на Пенн-стрит.
— Нет, дело, по которому я пришел, касается миссис Брауер.
— Сейчас я ей скажу. Входите.
Через несколько минут к нему вышла Лали.
— Доброе утро, миссис Брауер. Я от фирмы Вонемейкера. — Эти слова предназначались для служанки.
Лали растерялась, но служанка, замешкавшаяся в холле, не видела ее лица.
— Ах, от Вонемейкера. Пройдите сюда, здесь мы можем поговорить.
Он вошел следом за ней в гостиную — длинную узкую комнату с единственной дверью.
— Принесли образцы? — громко спросила она.
— Они у меня в кармане.
Она понизила голос.
— Ты в своем уме? Говори скорее, если тебе нужно что-то сказать, и больше сюда не являйся.
— Долго я не пробуду.
— Ты ведь женат.
— А ты замужем. Женат. И жалею об этом. Мне жаль не только себя, но и тебя.
— Какое мне дело до твоих семейных неурядиц?
— Ты отчасти повинна в этих неурядицах. Я не могу без тебя.
— Слишком поздно, Джордж. Я теперь замужем, и у меня хороший муж.
— А у меня хорошая жена, но без тебя я все равно не могу. И теперь я знаю то, что хотел узнать. Что и ты без меня — тоже.
— Нет.
— Да.
— Уходи.
— Еще не время уходить. Я еще должен показать тебе образцы.
— Ты с ума сошел!
— В некотором смысле — да. Голубой будет несколько дороже зеленого, миссис Брауер .
— Голубой дороже? Я этого не знала. Она пошла в подвал. Но ты уходи, слышишь?
— Уйду, но приду опять.
— Я не пущу. Велю тебя не пускать.
— Перестань, Лали. Мы же не дети. Это серьезно. Я ухожу, но не отступаюсь от тебя. Когда ты будешь готова встретиться со мной, пришли записку в Гиббсвиллский клуб.
— Встретиться с тобой? Где?
— Где угодно. Можно здесь, когда уедет Брауер. Приходится же ему иногда уезжать.
— Здесь? В этом доме? Прислуга живет у нас постоянно, она никуда не ходит.
— Уволь ее и найди другую, которая ночует у себя дома.
— Уходи, Джордж. Ты совсем рехнулся. Карл убьет нас обоих. Он любит меня.
— А я, думаешь, не люблю?
— Нет! Нет! Если бы любил, то оставил бы меня в покое.
— Если через две недели ты не дашь мне ответа, я опять приду.
— Не надо, Джордж, Пожалуйста. Не приходи больше.
Джордж вышел из дома и, ликуя, зашагал по направлению к площади. Ее слабость возвратила ему чувство уверенности в себе. Через восемь дней Лали прислала ему записку: «В четверг в девять часов вечера. Калитка в переулке, с другой стороны дома. Со стороны улицы не входи. — Л.».
В девять часов было еще светло, и он, подходя к ее дому, подумал, что было бы разумней войти с улицы, затененной деревьями, чем с переулка, где нет деревьев; но он решил не нарушать ее инструкций и, смело открыв калитку, пошел по уложенной кирпичной дорожке к заднему крыльцу. Его не удивило, что дверь перед ним распахнулась, как только он ступил на крыльцо. Но здесь его ожидал сюрприз: перед ним оказалась совсем не робкая растерянная девушка, которую он представлял в воображении. Лали закрыла за ним дверь и обняла его, подставив губы для поцелуя. По тому, как она прильнула к нему, он понял, что теперь уже ничто не будет сдерживать ее страсти. Если она решилась на свидание с ним при таких обстоятельствах, значит, готова на все.
— Пойдем наверх, — были ее первые слова, и она взяла его за руку.
Постель там была уже готова, комнату освещал прикрепленный к стене газовый рожок. Она развязала ему галстук и расстегнула верхние пуговицы белого полотняного жилета.
— Не надо, я справлюсь быстрее, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167