— Верно, не то.
— Тогда после, когда будете готовы.
— Вы настолько богаты, Локи?
— Думаю, да. Но я не собираюсь завлекать вас деньгами. То, чего я хочу от вас, я купить не смогу.
Она бросила на него быстрый, немного встревоженный взгляд.
— Не знаю, как вас понимать. Если это комплимент, то такой, каких мне не говорили еще ни разу в жизни.
— Как же еще меня понимать?
— Я благодарна вам за эти слова, но лучше бы я их не слышала. У меня другие планы.
— Забудьте о них.
— Нет. Дайте мне подумать.
— Итак, после первого июля я буду в Ране.
В первую же неделю июля она стала его любовницей. Он посадил ее в моторную лодку и причалил к южному пустынному берегу, хорошо видному с другой стороны озера. Выйдя на сушу, они углубились в лес. Всю дорогу она покорно шла за ним, точно подчиняясь его команде, и, когда он обнял ее, жадно прильнула губами к его губам, судорожно хватая его за плечи, гладя спину, стараясь прижаться как можно ближе, не отрывая своих губ от его. Потом сбросила с себя юбку, расстелила ее на земле и села, а он помогал ей снять белье. Затем разделся он сам, и уже не было у них времени для нежностей, открытий, ласк, а была лишь жажда взаимного обладания, пока не наступил еще конец света. Они произносили какие-то слова, но слов ни тот, ни другой не слышал; движимые чувством, а не сознанием, они достигли апогея страсти почти в одно и то же время.
Влажные волосы локонами падали ей на лоб, когда она целовала его уставшее тело. Теперь им были слышны голоса, доносившиеся со стороны коттеджей; некоторые слова звучали совершенно отчетливо. Скрипнула ржавая уключина лодки, проплывшей где-то совсем недалеко от них. Ухнула на карусели, на восточном берегу, духовая музыка. Зазвонил колокол на большом катере, отправлявшемся в очередной рейс по озеру. Отдался эхом свисток электрического трамвая в Гиббсвилле.
— Странно, что вначале я не слышала никаких звуков, — сказала она.
— Ты бы оделась. Вдруг забредет сюда кто-нибудь из любителей пикников.
— Почему ты не подумал об этом сразу? — беззлобно спросила она.
— Потому же, почему ты не слышала никаких звуков.
— Хочется искупаться как есть. Вместе с тобой. Поплыть бы к самой насыпи и обратно. А потом полежать опять здесь вдвоем.
— Давай.
— Не смейся, а то я и вправду поплыву. О, это было блаженство, Авраам Локвуд! Вообрази, как далеко мы от того берега.
— Четверть мили.
— Нет! Нет! Повернись спиной и представь себе, сколько пришлось бы шагать в обратном направлении.
— Весь земной шар минус четверть мили.
— Точно. Я рада, что паша первая встреча произошла в этом лесу. Как в саду Эдема.
— Кстати, о саде Эдема; на этой стороне озера водятся змеи, а они похуже любителей пикников.
— Почему же ты об этом не подумал раньше?
— Не мог же я думать о двух вещах сразу.
— Жаль, что здесь нечего больше смотреть. Сколько еще раз мы будем осматривать достопримечательности?
— Видимо, немного.
— Наберем ягод для твоей жены?
— Не надо. Я объясню ей, что мы искали ягоды и наткнулись, на змею. Иногда они попадаются под кустами черники. Никогда не ходи по лесу без палки.
— Я не боюсь змей. Даже люблю их.
— Но они-то об этом не знают. И не пытайся их убеждать.
— Тебе не безразлично, что случится со мной?
— Нет.
— Знаешь, что со мной случилось?
— Что?
— Все. Я полюбила тебя.
— И я тебя полюбил.
— Да, и ты — тоже. На свой манер.
— Чем отличается моя любовь от твоей?
— У тебя мужская любовь, а у меня женская. Моя любовь — на всю жизнь. Ни один другой мужчина уже не сможет обладать мной. Клянусь. Тебе вот придется и дальше жить со своей женой, у меня же второго мужчины не будет. Ты и сам не откажешься от своей жены, а я не вынесла бы другого мужчины. Удивительное и неожиданное для меня чувство, но я действительно его испытываю. Оно появилось уже тогда, когда мы сели с тобой в лодку. Я не хотела, чтобы ты говорил, и ты молчал. В те минуты любое твое слово могло бы прозвучать фальшиво, и ты ничего не сказал. Как будто знал, как сильно меня влечет к тебе. Вот я говорю, говорю, а меня нервная дрожь пробирает. На следующей неделе я должна ехать в Филадельфию, и мы можем провести с тобой ночь в моей спальне. Хотел бы?
— Да. Ты так и не скажешь, чему улыбалась в день нашего знакомства?
— О! Стыдно говорить, но теперь я уж ни в чем не могу тебе отказать, так что придется, видно, признаться. Когда мы с Гарри поженились, он мне многое рассказывал, в том числе о тебе. Он сказал, что тебя прозвали Жеребцом. Извини, но, глядя на тебя, я не могла об этом не думать. До сегодняшнего дня. Не знаю почему, но, пока мы плыли в лодке, я об этом уже не думала. Если бы подумала, то могла бы испугаться. А я не испугалась, правда?
— Нет. Но ведь с тех пор я стал на тридцать лет старше. Есть женщины, у которых груди больше, чем у других. У некоторых бывают большие носы. Или уши. Аделаида никаких историй про меня не слышала и никогда не знала другого мужчины. А потом увидела меня, представляешь? И не нашла во мне ничего необычного. Тебе никогда не приходило в голову, как часто крошечные женщины выходят замуж за крупных мужчин? И как много маленьких мужчин женятся на крупных женщинах? По-моему, этому придается слишком много значения. Важно то, что мужчина и женщина сходятся.
— Ну вот, теперь ты знаешь, чему я улыбалась, — сказала она. — А ты чему улыбаешься?
— Я подумал о том, как быстро могут пролететь миллион лет, — ответил он.
Прежде Аделаиде Локвуд ни разу не приходилось видеть своего мужа прогуливающимся по улице с другой женщиной. Но за те две недели, что они прожили в Ране, он уже дважды уходил куда-то с Мартой Даунс под предлогом показа ей достопримечательностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167