Меня влечет к вам так же, как и прежде.
— Но ни одному из нас это ничего не дает, правда?
— Удовольствие. Ничего другого и не было.
— Да, вы правы. В сущности, это все, что было.
— Ведь и после меня у вас были мужчины, которые не давали вам ничего, кроме удовольствия. Были? До того, как вы сошлись с этим человеком?
— Да, было еще двое. Про них он знает.
— Значит, вы потому не сказали ему про нашу связь, что не хотите бросить работу, боитесь, как бы он не подумал, что вы все еще моя любовница.
— Любовницей я ничьей никогда не была. И вашей, конечно, тоже. Правда?
— Пожалуй, да, если учесть перерывы между теми тремя ночами, что мы провели вместе. Как ваш друг, к тому же гораздо старший годами, я советую вам выйти замуж за этого человека и продолжать здесь работать. Мне вы можете довериться как джентльмену. Я искренне говорю. Даю вам слово, что больше никогда не буду просить встречи с вами за пределами конторы.
— Видимо, я придаю этому слишком большое значение.
— Да, раз это вас тревожит. Но, я думаю, вы так близки к счастью, что вам надо действовать решительно. Выходите замуж, продолжайте здесь работать, а об остальном пусть позаботится будущее.
— По-моему, это хороший совет.
— Вы очень привлекательная женщина, Мэриан.
— А вы очень привлекательный мужчина.
— Подойдите ко мне.
— Лучше не надо. Мне кажется, вам лучше вызывать для стенографирования другую девушку. По крайней мере, сегодня.
— Хорошо. Пусть это будет мисс Торп. Она не отвлечет меня от дела.
Она вернулась в приемную, а Дэйзи Торп спросила:
— Что он на этот раз говорил?
— Ничего особенного. Он всегда дразнит или шутит.
— Он говорит гадости?
— Джордж Локвуд? Он выше этого.
Через несколько минут они увидели, как он прошел из своей комнаты в более просторный и элегантный кабинет, который занимал его брат.
— Привет, Джордж, — сказал Пенроуз Локвуд.
— Доброе утро, Пен. Ты свободен в обеденное время?
— Нет, занят, но ты можешь пойти со мной. Я обедаю с Раем Тэрнером и Чарли Боумом.
— Этим еще что нужно?
— Ну, ты брось этот тон. Я не очень ясно себе представляю, с чем они придут, но знаю, какими делами они ворочают, и не прочь подключиться. Но ты можешь не ходить, если не хочешь.
— Ты будешь разговаривать с ними от имени компании или от себя?
— И так и этак.
— Надеюсь, ты не станешь торопиться вовлекать компанию?
— Почему?
— Потому что, вовлекая компанию, ты должен, мне кажется, сначала спросить мое мнение.
— А я всегда спрашиваю. Но из-за тебя и мне и компании уже пришлось отказаться от ряда довольно выгодных предложений. Очень уж ты увлекся, черт побери, этим своим загородным имением. Кстати, как идет строительство?
— Закончилось. Можно уже обставлять.
— Октябрь. Что ж, надо отдать тебе должное. Ты говорил — к первому ноября. Так вот, я и говорю: почему ты считаешь, что судишь вернее, хотя ты сидишь в Шведской Гавани, а я здесь, где делаются дела?
— Я сужу не вернее, Пен, и я никогда этого не утверждал. И ни в чем не мешал тебе.
— Черта с два не мешал.
— Зря ты так говоришь. Действительно не мешал. Все, что я делал — и буду делать впредь, — это заставлял тебя, так сказать, считать до десяти и, считая, учитывать все факторы. Собственно говоря, нынче на рынке такая конъюнктура, что, если сегодня ты упустил возможность, завтра тебе подвернется другая, не менее благоприятная.
— Да, если узнаешь о ней вовремя, — сказал Пенроуз Локвуд. — Но если про нее успевают узнать многие другие, то она становится уже не столь благоприятной.
— В данный момент почти все возможности выгодны, если ты не слишком жаден.
— Ну и считай меня жадным, если угодно. Но деньги-то я тебе зарабатываю?
— Да. И я тебе зарабатываю. Но, Пен, суть ведь не только в том, чтобы делать деньги. В наши дни кто их не делает? — и в большом количестве. Не такая уж это премудрость.
— В чем же тогда премудрость?
— В том, чтоб удержать то, что имеешь.
Пенроуз Локвуд засмеялся.
— Удержать то, что имеешь? А можно узнать, во что тебе обошелся новый дом?
— Нет, нельзя. Я же не спрашиваю тебя, на что ты тратишь свои деньги. И ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Удержать то, что имеешь, значит, сохранить это на ближайшие двадцать пять, а то и на пятьдесят лет. К примеру, мы видим спад в автомобильной промышленности. Форд приказывает перевести рабочих на восьмичасовой рабочий день с двумя выходными. Принимая такое решение, он думает только о себе. А если так же поступят все крупные промышленники?
— Но такая мера может и оправдать себя. Она сократит перепроизводство и даст работу большему числу людей.
— Вот это-то он и хочет тебе внушить. Но разве ты не понимаешь, каков будет неизбежный результат? Верно, прямым результатом будет, конечно, сокращение перепроизводства. Но если этому примеру последовали бы все крупные промышленники, то произошло бы всеобщее сокращение производства. Всеобщее сокращение в стране с высоким уровнем производства. Нет, ты не можешь перевести страну на пятидневную рабочую неделю, ибо это означало бы замаскированный социализм. Профсоюзы знают это и этого хотят.
— Я не очень тебя понимаю.
— А вот слушай. Переводя страну на пятидневную рабочую неделю, ты должен нанять больше людей. Но это будут уже люди без квалификации. Плохие специалисты и лодыри, а платить им придется столько же, сколько и квалифицированным. Вот что, по-моему, получится, если разделить работу между большим числом людей. Ты вынужден будешь брать неквалифицированных людей. Я понял это, когда строил дом. Я не против, если хороший плотник получает высокое жалованье, но ведь такие же деньги приходится платить и лодырям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167