— Чего, однако, нельзя сказать о тебе. Верно, Локи?
— Надеюсь, что нет, — ответил Авраам. — И благотворительностью не увлекаюсь. Отец жертвует кое-какие суммы, я же предпочитаю пускать деньги в дело. Потом, когда накоплю немного, займусь и филантропией.
Все сказанное им было рассчитано на то, чтобы напомнить о себе, вызвать их интерес и желание сотрудничать в сфере бизнеса, внушить им, что он действительно далек от мысли использовать старую дружбу в личных целях, если, ехав в Нью-Йорк, даже не останавливался в Филадельфии. Таким образом, снимались всякие подозрения в том, что у него имеются какие-то корыстные соображения. Еще до окончания вечеринки Гарри Даунс и Моррис Хомстед (каждый отдельно) пригласили его пообедать с ними перед отъездом в Шведскую Гавань. Он отклонил оба приглашения, сказав, что утренним поездом уезжает в Нью-Йорк.
Как он и предполагал, вскоре от Даунса и Хомстеда пришли письма. С Даунсом он условился встретиться в Гиббсвиллском клубе во время его очередной поездки в этот город, а от встречи с Хомстедом уклонился, послав ему дружеский, но туманный ответ. Этот человек его не интересовал. Моррис Хомстед никогда не будет нуждаться в деньгах и никогда не захочет зарабатывать их для кого-то другого. В круг его интересов входили охота на лис, еда, вино, клубная жизнь и собственная семья. Он даже в вист не очень хорошо играл, а его принадлежность к «Козырям» объяснилась лишь тем, что без него не мог обойтись ни один солидный клуб в Филадельфии. Это был тихий, аккуратно постриженный, воспитанный, вежливый и скучный человек, капитал которого оценивался в восемь миллионов долларов, а после смерти матери должен был удвоиться. Дружба с ним не обещала ничего и в будущем, когда Авраам попробует стать членом Филадельфийского клуба. Моррис Хомстед никогда не поддержит кандидатуру человека, внушающего хотя бы малейшее сомнение, — в этом Локвуд убедился на опыте общения с ним в клубе «Козыри».
Другое дело — Гарри Пенн Даунс. Этот человек весьма гордился тем, что назван в честь одного из предков Пенн, однако его семья в послереволюционные годы не располагала достаточно солидным состоянием. В карты он играл ради денег, причем в студенческие годы выделялся среди других игроков чрезвычайной сосредоточенностью, выдержкой, трезвостью и беспристрастно критическим отношением к игре своих партнеров. В течение трех лет он был самым везучим картежником, если не самым достойным членом клуба «Козыри». Это доходное занятие прервала война, во время которой Даунс получил внеочередной чин майора и был ранен при Геттисберге осколком артиллерийского снаряда. Этот человек интересовал Авраама Локвуда.
За обедом в Гиббсвиллском клубе Гарри Даунс сказал:
— А Моррис Хомстед обиделся на тебя, Локи.
— За что? — Локвуд немного удивился, что Даунс знает о письме Хомстеда. — Почему? — уточнил он свой вопрос.
— Обычно люди считают почетным для себя, когда их приглашают в клиенты фирмы «Хомстед энд компани».
— Так он же не в клиенты меня пригласил, а только пообедать. Ну, а я не имел возможности быть у него.
— Быть приглашенным на обед с Моррисом Хомстедом — это тоже почетно. Ради этого не грех и поездку в Нью-Йорк отменить.
— Моррис — славный малый, но ты же сам в тот вечер сказал, что время нынче дорого. Что побудило его позвать меня на обед?
— Видимо, он полагал, что я намерен тебя пригласить, и решил сделать то же самое. Он не сторонник нового бизнеса, но считает, что фирма «Хомстед энд компани» имеет на тебя такие же права, как и мы.
— Такие же, как и вы? Ты хотел бы заняться новым бизнесом, Гарри?
— Да, Локи. Вместе с тобой.
— Откуда ты знаешь, что наш бизнес стоит того?
— Прежде всего от тебя. Да и наш клуб располагает некоторыми данными. Говорят, вы с отцом превратили Шведскую Гавань в маленькую империю.
— Империя в миниатюре.
— Не прибедняйся. Я слышал, ты и твой отец не пожелали стать членами совета директоров Гиббсвиллского коммерческого банка. Очень мудрое решение.
— Отец так решил. Пользы от этого директорства — никакой. Мы не хотим, чтобы гиббсвиллские воротилы, как говорится, вторгались на нашу территорию, а если станем членами совета директоров, то потеряем автономию Механика тут простая. По этой самой причине мы и с Филадельфией никаких дел не имеем. Филадельфийские капиталы проникли во все города округа, кроме Шведской Гавани. Мы хотели бы, если можно, сохранить Шведскую Гавань за собой; думаю, так оно и будет.
— Навсегда сохранить ее за собой вам не удастся. Как друг говорю.
— Говоришь-то ты как друг, но в голосе твоем — предостережение.
— Да, Локи. Немного есть.
— Откуда мне грозит опасность? Неужто из самой Филадельфии?
— Нет. Из Гиббсвилла. Совсем недалеко от тебя. Нашлись люди, которым кажется несправедливым, что вы с отцом завладели всей Шведской Гаванью.
— Насколько откровенным ты готов быть со мной, Гарри?
— Как друг я уже сказал тебе все, что должен был сказать.
— Так. Благодарю. Стало быть, теперь будешь говорить как бизнесмен.
— Да. Ваши нью-йоркские партнеры вам не помогут. По крайней мере, в такой степени, в какой могли бы помочь мы.
— Ага, ты уже намекаешь, что нам требуется помощь.
— Еще нет. Но если потребуется, придет ли Нью-Йорк вам на выручку?
— Нет. Наша доля в их бизнесе не настолько велика. Открою тебе секрет, Гарри; мой отец ни в каких сделках с Нью-Йорком не участвует. Только я, мой капитал.
— Зная твоего отца, я и сам почти уже догадался.
— Так что мы можем вести этот разговор без него.
— Прекрасно. Это даже лучше. Значит, я имею дело с самим патроном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167