— Она повернулась к сестре: — Ты помнишь мамины чаепития, дорогая?Элламей выпрямила и без того прямую, как жердь, спину.— Конечно же, помню.Ида взяла руку Шайлер в свои ладони и постучала по ней кончиком указательного пальца:— Вы ведь не забыли о своем обещании, мисс Грант?Шайлер замялась:— О своем обещании?Доверительным шепотом женщина пояснила:— Поделиться со мной рецептом салата из лобстера.— Ах да, конечно. — Шайлер открыла сумочку. — Миссис Данверз любезно написала его для вас.— Спасибо! — воскликнула Ида Фрик, накинувшись на листок с рецептом, как голодная птица на червяка. — У меня просто нет слов.Трейс положил на стол блестящую подарочную коробку.— Я решил, что немного шоколада может доставить вам удовольствие.Глаза Иды загорелись интересом.— Как это мило. Такая забота с вашей стороны. — Она приняла подарок за обеих сестер. — Элламей, скажи нашим гостям, чтобы они чувствовали себя как дома.— Сюда, пожалуйста, — указала высокая и тощая мисс Фрик.— Я присоединюсь к вам через несколько минут. — Ида взмахнула руками и, быстро миновав длинный коридор, вошла в дверь помещения, которое, похоже, было кухней.— Какой прелестный дом, мисс Фрик, — сказала Шайлер, когда, войдя в большую гостиную, они вдруг очутились в мире, где время, казалось, остановилось.Красочный, пестрящий узорами ковер на полу, богато изукрашенная громоздкая мебель, безделушки, беспорядочно расставленные по всей комнате, кружевные салфеточки — все эти вещи принадлежали ушедшей эпохе.— Спасибо, мисс Грант. Мы с Идой прожили в этом доме всю нашу жизнь. Собственно говоря, мы обе родились в угловой спальне на верхнем этаже, — сообщила она, присаживаясь на покрытый темно-бордовым бархатом диван со стеганой спинкой и такими же подушечками. — «Маленькая Лощина» раньше была летней дачей нашей семьи. — Помолчав, она прибавила: — Шесть наверху и шесть внизу.— Шесть?..— На каждом этаже по шесть комнат, — пояснила женщина. — Во время обвала на фондовой бирже в 1929 году и последовавшей за ним Великой депрессии от нас, Фриков, удача отвернулась, впрочем, как и от многих других семей на том этапе американской истории. — Она указала на пару слегка обветшавших стульев с прямыми спинками в стиле эпохи королевы Анны. — Пожалуйста, садитесь, устраивайтесь поудобнее.Если сесть гости и смогли, то устроиться на этих стульях с комфортом было едва ли возможно.Элламей Фрик продолжала рассказывать:— Дедушка тогда потерял все свои деньги. До последнего цента. Он так и не оправился от этого. Бабушка, естественно, тоже, особенно после того, как он пустил себе пулю в лоб.— Мы были здесь очень счастливы, — вставила Ида, к этому времени уже присоединившаяся к ним. — Однако меня всегда удивляла одна вещь. Почему наш дом называется «Маленькая Лощина»? — сказала она, по-совиному хлопая глазами за стеклами очков. — Мы ведь живем не в сельской местности. Наш дом стоит фактически посреди города.— Не думаю, чтобы в те дни здесь был город, — заметила Элламей.На Иду Фрик снизошло озарение.— Господи Боже мой! И почему мне раньше не приходило это в голову? Это город сам вырос вокруг «Маленькой Лощины», не так ли?Выглянув в окно, Шайлер произнесла:— Я вижу, у вас прекрасный цветочный сад.— Вы увлекаетесь садоводством, мисс Грант? — спросила Элламей, когда они уже сидели за столом и пили чай с кексом.— Я люблю живые цветы, — с воодушевлением ответила Шайлер. — К сожалению, у меня никогда не было времени и возможности разводить их.Ида Фрик кивнула с видом знатока и водрузила свою чашку с блюдцем и тарелку с кусочком кекса на колени.— Понимаю, вы же живете в Париже.— Да. У меня там квартира, и поэтому все мои цветы растут в ящиках на подоконнике.Сестры сгорали от любопытства.— А как вы проводите время? — спросила одна.— Так же, как большинство людей. Работа. Общение с друзьями. Еще у меня две кошки.Казалось, Иду Фрик ошеломило известие о том, что Шайлер работает.— Вы работаете?— Да. Я консультант в Лувре.Элламей Фрик поставила свою чашку на столик в стиле рококо и придвинулась к Шайлер. На ее бледных щеках зарделись два красных пятна.— Лувр, — повторила она почти благоговейно.Шайлер отложила вилку в сторону.— Я изучаю историю права собственности и точного происхождения картин, которые пропали или были украдены во время Второй мировой войны.— До чего увлекательно! — воскликнула Ида Фрик, хотя она явно мало что поняла из слов Шайлер.Зато светло-серые глаза Элламей Фрик загорелись неподдельным интересом.— Я хотела изучать живопись, когда была моложе, — выпалила она. — Мечтала поехать в Париж и бродить по набережной вдоль Сены с холстом и красками.— У сестры талант, — провозгласила Ида и потянулась за еще одним куском торта с кокосовым кремом.Элламей грустно вздохнула:— По правде говоря, очень небольшой.— У меня самой нет способностей к живописи, — призналась Шайлер, — но зато я очень точно распознаю талант в других людях.— У нас в доме есть несколько картин, которые, возможно, покажутся вам интересными, — предположила Элламей Фрик. — Конечно, не великие мастера, но несколько чудных художников Гудзонской школы.Шайлер живо поинтересовалась:— А чьи картины у вас есть?— Дайте-ка вспомнить… небольшое полотно кисти Фредерика Черча, Томас Коул и Джервис Макенти.— Нам пришлось продать пару картин и серебряный чайный сервиз в прошлом году, — вставила Ида. — Но сейчас, получив от Коры в наследство этот щедрый дар, мы можем отказаться от продажи картин и матушкиного серебра.Краска разлилась по лицу, ушам и шее Элламей Фрик.— Мисс Грант и мистеру Баллинджеру вовсе не интересно слушать про матушкино серебро, сестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66