Она – женщина, женщина из плоти и крови, страстная женщина. И Брайен не единственный в Ирландии мужчина, который способен удовлетворить ее желания. Наверное, и в постели братья ведут себя одинаково, подумала она.
Как это Кевин сказал однажды Шину, когда они толковали – а Равена случайно услышала их разговор – об одной потаскушке из города?
Ночью все кошки серы.
Банда майора Эля придерживалась довольно умеренных позиций в борьбе, во всяком случае, ее члены не увлекались насилием ради самого насилия. Случалось, конечно, они задавали добрую взбучку какому-нибудь агенту по найму, или сборщику налогов, или зазевавшемуся драгуну, или полицейскому, но крови на их руках не было.
В марте 1853 года летучий отряд проник в поместье сэра Роберта Диллона ради похищения драгоценностей леди Диллон. Ее камеристка Бриджет была помолвлена с неким Бобби О’Мэлли, известным также под именем сержанта Большого Дика – определение точное и стоившее ему постоянных насмешек друзей.
По словам Бриджет, милорд с миледи каждую пятницу играли в вист в соседском особняке, у лорда и леди Джордж. А сторож тем временем забавлялся с кухаркой; лакей же швырял дротики в местной забегаловке.
– Словом, Бриджет уверяет, что с восьми вечера и до полуночи в доме все тихо. Драгоценности в сейфе, встроенном в стену кабинета, но старикан-хозяин жалуется, что сейф ненадежный. Короче, мы запросто вытянем оттуда все что надо и смоемся. Никаких проблем.
Но проблема таки была: в засаде их ждал целый взвод полицейских, которым все выболтала лучшая подруга Бриджет. Когда-то она сама гуляла с Бобби О’Мэлли и теперь зубами скрежетала от ревности.
В кабинете шестерых налетчиков встретили десять полицейских.
– Руки вверх! Вы арестованы, – отрывисто бросил капитан.
К подобному повороту событий они всегда были готовы. Арест означал веревку палача либо медленную смерть в тюремном подвале, кишащем крысами.
– Лучше уж лечь под пулями, – пробормотал майор Эль, и ему никто не возразил.
И, не обращая внимания на направленные на них пистолеты, налетчики бросились на полицейских. Том Квик получил пулю в лицо и умер мгновенно. Другой выстрел задел голову майора Эля и опрокинул его на пол. Но Брайен, О’Мэлли, О’Тул и Митчелл успели схватиться с полицейскими, и, чтобы не задеть своих, остальным пришлось прекратить огонь.
Возникла настоящая куча мала. Нападающие и защитники катались по полу, кусая друг друга, молотя кулаками и изрыгая проклятия. Десять против четверых, но налетчики держались.
Брайен уложил двоих полицейских – одного мощным ударом кулака, другого кочергой, вытащенной из камина.
Майор Эль вскочил на ноги и вышвырнул одного полицейского через застекленную дверь. Но не успел обернуться, как получил удар массивным стулом по черепу и рухнул, словно раненый бык.
А когда на полу оказался и О’Тул, трое оставшихся решили, что осторожность – лучшая часть мужества. В организации существовало четкое правило: если налетчики попадают в переделку, главное – уберечься самому. Раненых не уносили. Живые, здоровые, функционирующие люди представляли слишком большую ценность для движения. Воспользовавшись дырой, образовавшейся в застекленной двери в результате действий майора Эля, Брайен, О’Мэлли и Митчелл скрылись.
Блюстители закона, похоже, были удовлетворены результатами и почти не преследовали их.
– Достанем, никуда не денутся. – Капитан указал на Дивера и О’Тула, распростертых без сознания на полу: – Сейчас приведем в чувство этих, допросим их и все разузнаем.
Пытки – если нужно, до смерти – вошли в обыкновение в борьбе против вооруженного противника. Милости не знала ни та ни другая сторона.
Однажды Молли Мэгваэры, наиболее жестокая из повстанческих групп, обнаружив в своей среде английского шпиона, буквально расчленили его на части: отрезали один за другим пальцы на руках и на ногах, потом сами руки и ноги, выжгли глаза раскаленной кочергой и оторвали гениталии.
Повсюду правил звериный закон.
Майора Эля отвезли домой. Его жену и двоих детей вытащили из кровати и заперли в сарае, по сторонам которого встали четверо полицейских с зажженными факелами.
– Ну что, Дивер, тебе решать, – отрывисто бросил капитан. – Либо ты называешь имена сообщников, либо мы поджариваем твоих, как цыплят.
Толстяк вынес бы любую пытку, даже смертную, не промолвив ни слова. Но угрозы родным людям он не выдержал – сказал все, что от него требовали, и той же ночью повесился в камере, не в силах пережить собственного предательства.
На следующее утро начальник полиции в сопровождении взвода драгун отправился в замок графа Тайрона. В алых мундирах, с развевающимися плюмажами и длинными саблями на поясе, драгуны выглядели внушительно и устрашающе.
Командир отряда расставил своих людей вокруг замка.
– Смотрите в оба. Он может попытаться убежать.
С этими словами он вслед за капитаном вошел через парадный вход в замок. Дворецкий в ливрее проводил их в гостиную, где граф с женой пили утренний чай.
Офицеры склонились в глубоком поклоне.
– Милорд… Леди О’Нил, – заговорил капитан. – Прошу извинить за вторжение.
Граф поднялся.
– Ничего страшного, капитан Эванс. Напротив, для нас всегда честь приветствовать у себя дома офицеров Короны. Присаживайтесь.
Встретившись с вопросительным взглядом графа, капитан отвел глаза.
– Нет, благодарю вас, милорд. Видите ли, мы с лейтенантом Моногэном по делу. – Он немного помолчал. – И должен признаться, дело это весьма неприятное.
Ее светлость явно встревожилась:
– Неужели опять Леки? Это наш грум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151