В один прекрасный день фитиль догорит и всех нас, все Британские острова, разнесет в щепки. А затем и всю империю.
Равена, приехавшая домой на каникулы из Англии, где училась в Кенсинггтонской женской школе – два «г», в отличие от другой, Кенсингтонской с одним «г» и не такой престижной, молча ела, не поднимая головы от тарелки.
Роджер поведал ей, какие ужасные вещи произошли в Ирландии, пока ее не было.
– В прошлом году здесь было совершено тридцать восемь тысяч преступлений – убийства, покушения на убийства, ограбления. Это все работа гнусных типов, сбившихся в банды. Они называют себя по-разному. Беляки. Ленточники. Чесальщики. Левеллеры. И еще Молли Мэгваэры – эти хуже всех.
– Да разве приходится ирландцам ожидать от англичан хоть какой-нибудь справедливости? – с горечью перебил его Брайен. – Им остается рассчитывать только на себя. Возьми всех этих барышников, или агентов по найму, или спекулянтов всяких – да их бы в любой другой стране давно повесили. Но только не в Ирландии.
Брайен с Роджером теперь тоже учились в Англии, в Сэндхерсте – военной академии, готовившей офицеров для службы дома и за границей. Роджер, как и раньше, был в числе лучших учеников своего класса. Брайен, тоже как и раньше, постоянно отставал.
Трио – Роджер, Брайен и Равена – к этому времени распалось. С годами Брайен все больше отдалялся и от брата, и от Равены, которой только что исполнилось пятнадцать. Она превратилась из девочки в девушку – больше не росла, полностью развилась физически. Высокая, стройная, женственная, острые девичьи груди, округлые ягодицы, длинные ноги.
Обе семьи, Уайлдинги и О’Нилы, к взаимному удовлетворению, решили, что Роджер и Равена составляют «хорошую пару».
Но у самой Равены на этот счет имелись сомнения. Разве она любит Роджера? И вообще – что такое любовь? Удар молнии? Судя по тому, что она читала в стерильных викторианских романах, в изобилии имевшихся в домашней библиотеке Уайлдингов, любовь – это просто невинные поцелуи да робкие прикосновения. И ничего похожего на то, о чем еще пять лет назад ей говорила мать, – интимные и страшноватые в своей загадочности физические отношения. Разговор этот состоялся в тот день, когда Брайен спросил ее на ухо, как она по части занятий любовью.
Да, но разве может девушка ответить на подобный вопрос? Есть только один способ. Но даже при мысли о том, чтобы заняться «этим», Равене делалось страшно. И вместе с тем одолевало любопытство; она нетерпеливо, хоть и с некоторым содроганием, ждала того момента, когда «это» случится.
Случилось через год.
Как-то в августе Равена сговорилась с Роджером покататься верхом. В то утро она принимала ванну и душилась с особым тщанием, неторопливо и сосредоточенно. Было у нее какое-то смутное ощущение, что сегодня произойдет нечто необычное.
Равена облачилась в недавно подаренный ей костюм для верховой езды. Плотно облегающий жакет с высоким лифом и небольшими басками, как у форейтора. Верхняя юбка, расшитая по подолу яркими цветами, была присборена спереди и позволяла видеть нижнюю, более короткую юбку и жокейские сапожки.
Равена минут десять вертелась перед зеркалом, прежде чем надеть шляпу с высокой тульей.
– Никак не могу как следует приладить ее, – пожаловалась она Розе, ставшей к тому времени ее личной камеристкой.
– Да что вы, мисс Равена, вид у вас прямо сногсшибательный. Может, только слегка надвинуть ее на лоб, чтобы волосы сзади было лучше видно.
– А ну-ка, дай мне ножницы. Сейчас срежу эти завитки, мешают только.
У Розы от ужаса округлились глаза.
– А что скажет герцогиня?
Равена подмигнула ее отражению в зеркале:
– Скажем, что это последняя парижская мода.
Потом она зашла в столовую попрощаться с матерью.
– Мы сговорились с Роджером встретиться прямо в конюшне. Так будет быстрее, а то ведь до Лох-Дерг путь не короток. Пообедаем где-нибудь на постоялом дворе.
– Будь осторожна, дорогая.
Это было напутствие-предостережение, и пришлось оно, надо признать, к месту. Знак. У Равены возникло какое-то сладостно-болезненное предчувствие. Так бьет копытом кобылица, когда до бури еще ох как далеко. Натянута как струна. От нетерпения вся дрожит. Дерзкий порыв, словно сам черт не брат.
Будь осторожна…
В деннике она велела груму по имени Шейн оседлать Апача – чалого жеребчика, привезенного ей отцом с западного побережья Соединенных Штатов два года назад. Теперь он вырос и стал весьма своенравным.
Шейн, малый с невыразительным лицом, некогда выступавший на ринге, с сомнением покачал головой:
– Знаете, мисс Равена, что-то Апач в последнее время почти ничего не ест. Вообще-то с ним такое бывает – очередной приступ дурного настроения. Но может, лучше…
– Ладно, справлюсь как-нибудь. Делай что велено, – прервала его Равена.
Шейн обиженно посмотрел на нее. Обычно она с ним так резко не разговаривала.
– Слушаю, мисс.
Равена увидела его еще издали, на гребне холма, на расстоянии примерно в полмили. Вокруг – сверкающий изумруд травы, колышущейся, как морская волна.
При его приближении Равена сдвинула брови. Когда расстояние сократилось до сотни ярдов, сомнений не осталось: это не Роджер, а Брайен! Раньше могла бы догадаться. Ведь Роджер всегда при полном параде – узкие бриджи, сапоги со шпорами, хлыст, шляпа с высокой тульей. А на этом только бриджи, остальное – с бору по сосенке: форменные кепи и башмаки, мятая белая рубашка с высоко закатанными рукавами, открывавшими мускулистые предплечья.
– Вижу, удивлена, – хмыкнул Брайен, соскакивая на землю.
– Не то слово. А где Роджер?
– Не поверишь, но мой дорогой братец попросил заменить его, чтобы не отменять поездку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151