Ему вспомнилась родная Ирландия. Путь от нее до Гавайев действительно долог.
– Что вы сказали?
– Хорошая, говорю, мысль. Спасибо, Джейсон, за все, что вы для нас делаете. Посоветуюсь с Равеной.
– Прекрасно придумано, – живо откликнулась она, услышав о предложении капитана. – Знаешь, девчонкой я читала в отцовской библиотеке о Гавайях все, что могла откопать. Эти места всегда казались мне страной чудес.
Брайен поцеловал ее в затылок и ласково улыбнулся:
– Иногда ты бываешь таким младенцем.
– Скажешь тоже, – хмыкнула Равена. – Не забывай когда родится ребенок, мне будет почти двадцать восемь.
– В моих глазах ты всегда останешься десятилетней девочкой, какой я увидел тебя на балу у вице-короля.
Равена обняла его и потянула вниз, к себе на койку.
– Опять за свое?
– Но это же чистая правда, радость моя.
– Да я не против, мне даже нравится, когда ты говоришь, какая я молодая. – В глазах у нее зажегся огонек, а на лице появилось хитрое выражение. – Тем не менее сейчас я хочу, чтобы ты вспомнил, что я женщина.
– А тебе можно? – озабоченно спросил Брайен. – Я имею в виду – ребенку не повредит?
– Пока не жаловался, – захихикала Равена. – Когда начнет, сразу дам тебе знать.
Брайен погладил ее по спине и покачал головой.
– Да, Равена О’Нил, бабенка ты каких поискать. – Он усмехнулся. – И в то же время честная женщина, в том смысле, что я дал тебе свое имя, пусть, так сказать, и по доверенности.
Они дружно рассмеялись и занялись любовью.
Холодным, неприветливым январским утром 1865 года «Западный ветер», сворачивая один за другим паруса, горделиво вошел в бухту Сан-Франциско.
Брайен и Равена, обнявшись, стояли у поручней.
– Знаешь, мне не терпится начать новую жизнь, а тебе?
– Сказал бы – надо держать ухо востро.
– Пусть так, но ведь такова жизнь, родной. Новый опыт. Путешествие в неведомое. Как в тот день, на лугу в Доунгэле, когда мы впервые были вместе. Вот это было переживание! Жизнь – нечто вроде книги. Кончается одна глава, переворачиваешь страницу, и начинается новая.
Брайен прижал ее к себе.
– Романтики в тебе на пятерых хватит. – Он бросил взгляд на ее округлившийся живот. – Ну как он там у нас сегодня?
– Все хорошо. А почему ты решил, что это он?
– Отцовский инстинкт.
– Ладно, он или она – все равно это моя самая большая любовь.
– Ах вот как?
– Кроме тебя, но в этом есть что-то святое, потому что он или она – это наша любовь. Наша взаимная любовь.
– Точно.
С причала донесся свист и шум – береговая команда ждала, пока с клипера бросят чалки. Брайен с Равеной перегнулись через поручни.
– Какие вести с фронтов? – крикнул Брайен, обращаясь к начальнику береговой команды.
– Не сегодня завтра все будет кончено. Мятежников бьют повсюду.
– Линкольна переизбрали?
– Конечно. В Белом доме по-прежнему наш добрый честный Эйб.
Брайен молча вознес благодарственную молитву Богу и святому Патрику.
– Это мой святой, – вслух сказал он.
– Кто?
– Авраам Линкольн. А ведь он ирландец, дорогая, известно тебе это?
– Хорошо, если так. Жаль только, что в Англии такого нет. Нет англичанина, у которого хватило бы мужества освободить ирландских крестьян.
– Все будет, дорогая, все будет.
Подошли Джейсон Свифт и Мэри.
– Ну что, полковник О’Нил, готовы сойти на берег?
– Ко всему готов, капитан Свифт.
Глава 16
«Западный ветер» вошел в бухту Лахайна в конце первой декады февраля. Знойная, томная красота Гавайских островов произвела потрясающее впечатление на Равену и Брайена. Покачивающиеся высоченные пальмы и яркая зелень полей, так напоминающих их родной Изумрудный остров. Все вокруг полыхало многоцветием. Сверкающий алмаз в обрамлении кристально прозрачной голубой воды и еще более голубого неба.
– В жизни ничего подобного не видел, – признался Брайен.
– Неужели даже в Ирландии? – поддразнила его Равена.
– Там иное: красота сердца, которая и глаз поражает. А это… это по чувствам бьет. Кажется, посмотри подольше – и ослепнешь.
– Чудесное место для новорожденного. Спасибо вам, спасибо огромное, Джейсон и Мэри, что привезли нас сюда. – Равена положила руки на живот, заметно увеличившийся с тех пор, как они покинули Сан-Франциско.
– Жаль, что не останетесь с нами до конца плавания. Я буду скучать.
– И я тоже, дорогая моя Мэри.
Джейсон Свифт ткнул пальцем на юг.
– Вон там – Гавайи, самый крупный из островов архипелага. – Мы – на втором по величине. К западу – Оаху, Кауаи, Молокаи, Ниу, Ланаи и Кахоолаве. Нога белого человека ступила в эти райские кущи на Тихом океане меньше чем сто лет назад. Это было в 1778 году, и человека этого звали Джеймс Кук.
– Я читала его дневники, – заметила Равена. – Он был потрясен красотой местных жителей – и мужчин, и женщин. Он сравнивал их с бронзовыми богами и богинями.
– Верно, и говорил, что красоте физической вполне соответствует щедрость души, – откликнулся Свифт. – Они гостеприимно встретили белых на своей плодородной и прекрасной земле. Всех без исключения – миссионеров, фермеров, торговцев.
– И что же здесь выращивают? – спросил Брайен. – Ананасы и кокосы?
– Так принято считать, – улыбнулся Свифт, – и доля истины в этом есть. – Но вообще-то главное богатство здесь – сахар. Тростниковые плантации разрастаются день ото дня, и все же этот рост отстает от мировой потребности в сахаре.
В тот же день их гостеприимно встретили в доме Джорджа Дила, владельца одной из крупнейших сахарных плантаций на Мауи. Большой белый дом чем-то напоминал «Равену», и будущая мать почувствовала укол ностальгии.
Дил оказался крупным лысеющим мужчиной лет шестидесяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151