Равена дернулась, и пеньюар остался у него в руках. Равена, обнаженная, подбежала к камину и вытащила кочергу.
– Только попробуй еще раз поднять руку – увидишь, что будет!
Но Роджер был настолько разъярен и от боли, и от унижения, что уже ни на что не обращал внимания. Он решительно двинулся к ней, сохраняя, впрочем, осторожность мастера фехтования, в котором преуспел в свои академические годы.
Роджер сделал выпад правой – Равена выставила кочергу. Но он ловко перехватил ее кисть левой рукой и вырвал грозное оружие.
Извиваясь и шипя, как попавшая в капкан кошка, Равена вцепилась ногтями ему в лицо и плюнула.
Роджер ударил ее по голове, и у Равены все поплыло перед глазами. Она закрыла глаза и упала ему на руки.
Равена смутно чувствовала, что ее куда-то несут или, может, она сама плывет куда-то. Так. Ее грубо швырнули на кровать. Роджер, как дикарь, бросился на нее и раздвинул ей колени.
– Не надо! Ну пожалуйста, не надо же так!
– Именно так и надо! – Он силой овладел ею, сделав на сей раз больно. Равена извивалась, стонала, но освободиться от него не могла.
Быстрее и быстрее. Что-то приговаривает:
– Это тебе за Брайена. Дорогой братец Брайен, да гори ты в аду!
Он изошел стремительно и мощно – словно молния ударила. А когда раскаты грома затихли где-то вдали, устало откинулся на подушку.
После этого случая они время от времени занимались любовью, но уже как бы равнодушно, по обязанности. Просто некая дань плоти, физический акт наподобие еды или питья. Или, скажем, спортивного упражнения. Никакой любви, никакой страсти. Безличный секс.
Вскоре после возвращения в «Равену» герцог пригласил Роджера к себе в кабинет. На приватную беседу с бренди и сигарами.
– Роджер, мальчик мой, добро пожаловать в нашу семью. Отныне мне с герцогиней ты будешь как сын. Судя по всему, Кевин и Шин не намерены перебираться в Америку и заниматься плантацией. Это слишком серьезное и ответственное дело, оно не оставит им времени на занятия медициной и преподаванием. Поэтому, Роджер, с моей точки зрения, будет правильно и справедливо, если после того, как я отойду от дел либо окажусь в мире ином, все здесь – землю, имущество, дом, хозяйственные постройки, рабов и так далее – унаследуете вы с Равеной.
– Надеюсь, сэр, вы еще долго будете пребывать в добром здравии, – чинно произнес Роджер. – Должен сказать, я потрясен и бесконечно вам благодарен. Уверен, что и Равена сказала бы то же самое.
«Черт ее, эту сучку, знает, что бы она сказала», – подумал он про себя.
– Так, малыш, с этим, стало быть, решено. Полагаю, что, учитывая обстоятельства, тебе с завтрашнего же дня следует начать осваивать науку управления, входить во все детали, чтобы предприятие наше приносило хороший доход. Надо пригласить Карла Рейнолдса. Видит Бог, он оказал мне бесценную помощь. Думаю, и тебе будет служить так же верно.
– Как прикажете, ваша светлость.
Роджер зарекомендовал себя добросовестным и усердным управляющим, умеющим слушать и учитывать добрый совет.
– Думаю, мистер О’Нил, скоро вы будете знать, как вести здесь дела, не хуже моего, – сказал как-то Рейнолдс и, рассмеявшись, покачал головой. – Черт, ведь так и работу потерять недолго, глядишь, и не нужен буду.
– Да ни за что в жизни, Карл, – успокоил его Роджер. – Честно говоря, у меня нет ни времени, ни терпения с головой залезать в эти хозяйственные дела. Ведь существует еще и военная служба. Полковник Стюарт убежден, что недалек тот час, когда мы по-настоящему схлестнемся с этими аболиционистами-янки, и тогда начало гражданской войны – это только вопрос времени. И когда этот час пробьет, Виргиния встретит его во всеоружии, это я вам точно говорю.
Армейские обязанности отвлекали Роджера от дома по меньшей мере три дня в неделю, а иногда приходилось работать и по субботам–воскресеньям, когда они с Джебом муштровали милицейских новобранцев на берегу реки Джеймс.
Сотни юных денди, в жилах которых текла голубая кровь аристократов, размахивая флагами штата Виргиния, разъезжали по прибрежным районам на своих аравийских скакунах либо местных, но тоже чистопородных лошадках. А Джебу Стюарту, Роджеру О’Нилу и другим опытным офицерам предстояло сделать из них настоящих кавалеристов.
Джеб Стюарт был прирожденным лидером, привнесшим много нового в саму стратегию военных действий. Презирая традиционный порядок, складывавшийся в Европе столетиями, когда кавалерию представляли лишь в виде сомкнутого строя конников, устрашающе размахивающих тяжелыми саблями, он вооружал воинов новейшим оружием. В этом смысле Стюарт опередил свое время чуть не на столетие.
– Война – это не торжественный парад, – наставлял он солдат. – Мы бойцы, а не цирковые артисты. Что для нас, кавалеристов, главное? Скорость и маневренность. Порази противника в лицо, потом сзади. А когда он попытается ответить, подайся в сторону и ударь сбоку. – Он поднял саблю. – На параде эти штуки производят впечатление, но на современной войне не стоят ни гроша. Кавалерии горячее оружие нужно не меньше, чем пехоте, и в моем отряде любой должен быть отличным стрелком, а если понадобится, сражаться на ногах не хуже, чем в седле.
Он уже представил в военное министерство проект, по которому традиционные сабли с тяжелыми эфесами должны быть заменены легкими шашками. Роджер О’Нил боготворил своего командира и был готов идти за ним в огонь и воду. Ждать этого оставалось недолго.
– В Сэндхерсте, – сказал он как-то Стюарту, – у меня был инструктор, который любил повторять, что на войне истинное назначение кавалерии состоит в том, чтобы в вульгарном побоище обнаружить момент истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151