Да и в северных, если уж на то пошло, тоже. Десятки его знакомых, устремившихся на Север, в эту землю обетованную, вскоре потянулись назад, словно побитые собаки.
Либби, новая кухарка, была черная как смоль толстуха, «мамка» прежней школы. Она не признавала освобождения и равно ненавидела «наглых черномазых» и «белую шваль» с Севера за то, что они покушались на порядок жизни, казавшийся ей чистой идиллией.
Служанка Бэрди сохраняла свойственную ей практичность.
– Мистер Линкольн поставил свое имя под бумажкой и сказал: «Ну что, черномазые, теперь вы вольны делать что хотите и идти куда хотите». Ну и что с того? Что же мне теперь – кувыркаться от радости и весело распевать всякие песенки? Слишком много на своем веку видела я несчастных, забитых белых, чтобы верить в такие сказки.
Ванесса Уайлдинг лишилась личной служанки – еще три года назад Роза вернулась в Ирландию ухаживать за больными тетей и дядей.
За те годы, что Равена не видела матери, герцогиня сильно сдала. Некогда прекрасное лицо после тяжелой болезни покрылось сеткой морщин, кожа ссохлась, взгляд потух. Но никакие недуги и испытания не могли поколебать ее врожденного благородства. Горделивая осанка сохранилась, и голова, как всегда, была высоко поднята.
Герцога Ольстерского, которому было уже за семьдесят, время пощадило больше, чем жену. Когда-то он сильно страдал от бронхита, да и сердце пошаливало, но теперь, после возвращения блудной дочери, здоровье его, по словам медиков, пошло на поправку.
– Ты самое лучшее наше лекарство, дорогая, – усмехнулся он и, обняв жену и дочь, прижал обеих к себе. – Вот увидите, мы еще поживем на славу.
– Или по крайней мере умрем спокойно, зная, что Равена снова дома, – слабо улыбнулась герцогиня.
– Не говоря уж о чудесной внучке, что она нам подарила, – подхватил герцог. – Даже в ирландском словаре не найти слов, чтобы выразить, как счастлив я был, когда это сокровище вошло в дом. А кстати, где Сабрина?
– Последний раз, когда я ее видела сегодня, она направлялась в конюшню, – ответила Равена.
Герцог озабоченно сдвинул брови.
– Надеюсь, на этом черном дьяволе она кататься не собирается?
– Отец, – рассмеялась Равена, – да девочка с трех лет в седле, как, впрочем, и я в свое время. И между прочим, в детстве ты никогда не мешал мне кататься на Апаче.
– Разве? Что-то не припомню. Но это не одно и то же. Сабрина… – Заметив на лицах обеих женщин самодовольную улыбку, герцог осекся.
– Сабрина – твоя внучка, – поддела его Равена. – Твой ангел, твоя гордость и счастье.
– Нет, я серьезно, дорогая. Заходит тут к нам один малый, друг Роджера, некто Дэн Батлер. Сейчас он за границей, но, когда вернется, вы наверняка встретитесь. Они с братом занимаются каким-то импортом. Брат во время войны приобрел весьма сомнительную репутацию. Сделал миллионы на всяких там махинациях. А вспомнил я его потому, что этот парень, зовут его Ретт, потерял в свое время единственную дочку. Она свалилась с лошади.
– Это ужасно, но наверняка трагедия произошла потому, что девочка решила выкинуть какой-нибудь фокус, а ездить толком еще не научилась. В этом смысле я строго присматриваю за Сабриной.
– Тем не менее схожу в конюшню и сам все проверю.
Обе нежно посмотрели ему вслед.
– Сабрина – что глоток свежего воздуха в доме. Новая жизнь, – сказала герцогиня.
– Ну и слава Богу. Я счастлива, что могу доставить вам радость.
– Я так боялась за малышку все те дни и недели, что эти гнусные разбойники держали тебя взаперти. Она не хотела есть, плакала целыми ночами.
– Да, мы всегда были очень близки – Сабрина и я. – Равена грустно вздохнула. – Все трое были близки – Брайен, она и я.
Герцогиня склонилась к дочери и погладила ее по руке.
– Понимаю, каково тебе, родная. – Она немного помолчала. – И все равно я рада, что они ладят с Роджером.
О делах, связанных с ребенком и обстоятельствами его появления на свет, герцогиня всегда говорила с каким-то подтекстом, и это немало смущало Равену.
– А отчего бы им не ладить? – непринужденно откликнулась она. – В конце концов по закону он ей отец.
– Верно. – Герцогиня переплела пальцы и как-то странно посмотрела на Равену.
Все в Ричмонде единодушно сошлись на том, что Равена забеременела от Роджера еще до того, как сбежала с Брайеном. Роджер же – и Равена считала это великодушным с его стороны – даже оправдывал ее поведение.
– Бедняжка просто голову потеряла, – говорил он друзьям и знакомым. – В конце концов ведь ее тоже провели, как и всех остальных. Мы с Брайеном близнецы, и, если бы не разный цвет волос, нас вообще не отличишь друг от друга. Однажды летом, когда мы с ним еще были кадетами, в военном лагере всем нам велели остричься наголо. И даже родная мать не могла сказать, кто из нас кто.
Так что же оставалось делать Равене, когда она обнаружила подмену, а Брайен пригрозил, что, если она выдаст его, он заявит, о ее участии в заговоре? И еще эта сучка, эта предательница Джесси Фарнсворт. Это ведь она организовала побег Брайена. Бедная Равена считала ее верным другом, и, когда Джесси сказала, что ей лучше бежать вместе с ним, она подчинилась.
Верила ему верхушка ричмондского общества или не верила – это вопрос. Но некая убедительность в его версии была, так что в конце концов все решили, что Равена действительно ни в чем не виновата. А с годами вообще все забылось.
Просто ничего не было.
И только сама Равена упивалась воспоминаниями о подлинном своем прошлом, о счастливых годах, прожитых с Брайеном О’Нилом. Это единственный мужчина, которого она по-настоящему любила и будет любить.
И в то же время Равена была слишком страстной женщиной, чтобы принять монашеский образ жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151