И если можно использовать этого жеребца – что ж, прекрасно. Его животный дух напомнил Равене Брайена. Разумеется, ни такой чуткости, ни ума у Рейнолдса и в помине не было, но как ублажить женщину, он знает, это она кожей ощущала.
– И вы бы выиграли пари, мэм.
– А что бы, как вы думаете, – поддразнила его Равена, – сказал мой муж, если бы узнал, как нахально вы тут со мной разговариваете?
Рейнолдс сдвинул на затылок кепи и, растягивая слова, небрежно проговорил:
– Даже и не знаю, мэм. Но, думаю, он не слишком бы рассердился, имея в виду…
– Имея в виду что?
– А то, что вот уже два месяца, как он таскает к себе в постель мою старушку Дину.
Такого удара Равена не ожидала. Он едва не сбил ее с ног. Не то чтобы у нее были какие-то иллюзии насчет мужниной верности. Да и наплевать ей на его измены! Пусть себе развлекается со всеми этими шлюхами, певичками да виргинскими красавицами с большими, в блюдце величиной, невинными глазами, у которых горит под юбкой. Но тут дело иное. Дина Рейнолдс – жена их работника.
Рейнолдс понял, о чем она думает.
– Нескладно получается, а, мэм? То есть я хочу сказать, тут все дело в том, что я ведь на них работаю – на вашего отца и мужа. А есть порядок. Если бы он жарил какую-нибудь черную шлюшку, все эти господа, друзья мистера Роджера – полковник Стюарт и другие, – и глазом бы не моргнули. Но Дина – дело иное, она моя жена…
– Ладно, Рейнолдс, зачем столько слов? И так все ясно. – Равена спрыгнула с лошади, положила на землю хлыст и начала расстегивать блузу. – Ну, чего там расселся?
Глаза его расширились:
– Вы это к чему, мэм?
Разглядывая его с затаенным презрением и насмешкой, Равена чувствовала, как разгораются ее чресла и грудь. Что может быть лучше, что может быть сладостнее, чем согрешить с этим волосатым, потным, мускулистым самцом?
– Почему бы тебе не востребовать свою часть, как учит Библия? Свой фунт мяса? – усмехнулась Равена. – Мне нравится этот образ. Мой муж сделал тебя рогоносцем, так почему бы не вернуть ему долг? Что скажешь, Рейнолдс?
Она распахнула блузу, расправила плечи и выставила вперед груди – зовущие, белеющие в лунном свете, как мрамор.
– О Господи, до чего же вы красивы… – Он едва успел проглотить обращение. Глупо называть «мэм» женщину, которую собираешься поиметь!
Сгорая от желания, Рейнолдс спрыгнул с седла и поспешно сбросил рубаху и брюки. Нагие, они стояли друг против друга, словно дикие звери, готовые схватиться в смертельном бою.
Равена плотоядно посмотрела на него:
– А ведь ты настоящий жеребец, а, Рейнолдс?
И тут его руки сомкнулись вокруг нее, а мощное тело вдавилось в ее податливую плоть. Он навалился на нее с такой силой, что стало трудно дышать. Равена вздрагивающим животом ощущала его мужскую плоть. Зубы его вцепились ей в губы, и Равена чувствовала запах табака и виски. Аромат любви. И плюс к тому острый запах пота.
– Пропесочь меня, Рейнолдс, – с трудом выдохнула Равена, – пропесочь как следует.
Они рухнули на мягкое ложе хлопка и травы. Спину ей кололи поломанные стебли, но Равена не обращала на этого ни малейшего внимания. Собственная женственность – вот что поглощало ее в тот момент целиком и полностью. Оба они работали с неумолимой точностью машины. Цилиндр и поршень. Меч и ножны. Четкий ритм, все убыстряющийся и убыстряющийся, пока части машины не разогрелись до предела.
Содрогающиеся тела.
Восторг взрыва.
И – полное изнеможение.
Теперь Равена почувствовала, что ей жжет спину. Все еще ощущая на себе тяжесть его тела, она нетерпеливо пошевелилась.
– Это было хорошо, Рейнолдс. Это было очень хорошо.
– Да, мэм, это уж точно.
– А теперь довольно. Слезай.
– Слушаю, мэм. Большое вам спасибо…
– Спасибо? – хрипло засмеялась Равена. – Ах ты, ублюдок паршивый! Да как ты смеешь? – Она схватила хлыст и, не успел Рейнолдс натянуть брюки, вытянула его по голому заду.
– Ой-ой-ой! – завопил он, высоко подпрыгнув и одной рукой поддерживая падающие брюки, а другой потирая горящие ягодицы.
Равена так и зашлась смехом:
– Это как понять, Рейнолдс? Брачный призыв красноперого голозадого виргинского петушка?
Глава 8
Избрание Авраама Линкольна, убежденного противника рабовладения, президентом США стало для Юга последней каплей, переполнившей чашу. Семь штатов – Южная Каролина, Джорджия, Луизиана, Миссисипи, Флорида, Алабама и Техас – отделились от Союза. Временное правительство обосновалось в Монтгомери, штат Алабама. Тут же началась и подготовка проекта конституции нового государственного образования – Конфедерации.
Южная Каролина потребовала возвращения всех объектов федеральной собственности в границах штата, включая форты Моултри и Самтер. Гарнизон Моултри был спешно переведен в Самтер, находившийся прямо у Чарлстонской бухты – в пункте, стратегически куда более благоприятном.
12 апреля 1861 года, через шесть недель после того, как Линкольн переехал в Белый дом, конфедераты открыли огонь по форту и не прекращали его до тех пор, пока тридцать четыре часа спустя майор Роберт Андерсон, комендант Самтера, не выкинул белый флаг. Так началась Гражданская война.
17 апреля за первыми семью штатами последовали еще четыре – Виргиния, Арканзас, Северная Каролина и Теннесси. Столицей Конфедерации был провозглашен Ричмонд.
Однажды утром в «Равене» появилась Джейн Сидли, которую явно так и распирало желание поделиться новостями.
– Слышали? Дядю Джефа выбрали президентом Конфедерации штатов? Потрясающе, верно?
– Дьявол меня раздери! – Роджер явно разделял энтузиазм гостьи. – Прошу, конечно, прощения, дамы, но, полагаю, по такому поводу небольшие вольности в языке извинительны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151