Андрей вытащил из марлевой повязки правую руку и механически протянул ее в сторону поля.
– Что вы делаете! – встревоженно вскрикнула Мария.
Андрея кольнуло в плечо, он виновато посмотрел на санинструктора.
– Положите руку на перевязь! – сказала девушка.
– Ах да, – Сокольный только сейчас понял в чем дело. – Хорошо… Так вот – ближайший к нам боец: он ближе всех и к борозде, по которой вы будете ползти. Это, по-моему, Адамчук. Поговорите с ним, узнайте, как там вообще, и быстро назад. Ненужный риск запрещаю!
– Разрешите идти? – все еще стоя на одном колене, спросила девушка и смешно поднесла руку к уху. На мгновение показалось, что она издевается, но потом Сокольный догадался, что она просто козырять не умеет.
Ответить Андрей не успел: начали бить минометы противника. Взводу нужно было срочно углублять траншеи и гнезда. Первые мины разорвались, не долетев до взводной обороны, потом со зловещим свистом стали перелетать овраг и разрываться на склоне пригорка. Оттуда едва ощутимо наплывал предвечерний холодок, будто хотел немного охладить землю, покрыть росой траву. Но на своем пути ветерок повстречал горечь минного дыма. И рад бы обминуть ее, загнать в темный лес, в топкое болото, да сил не хватило.
Горечь увязалась за ветерком, ядовитой лавиной ползла по земле, начала спускаться в овраг, на взводную оборону, затрудняя бойцам дыхание, щекоча ноздри.
И все же Мария двинулась по борозде, по пашне. Мины еще не долетали до первого отделения, но возле ручья они уже ложились довольно кучно, и можно было ожидать чего угодно. Андрей подумал о том, как бы вернуть санинструктора, однако, посмотрев в конец оврага, убедился, что сделать этого уже нельзя: девушка перебралась через дорогу и вот-вот должна была достичь цели.
В эти минуты ударила наша батарея. Снаряды разорвались, не долетев до деревни. Еще залп, – и снова недолет. Андрей заволновался: неужели Зайцев не дошел до КП, не доложил обстановки? Или артиллеристы жалеют деревню? Она такая зеленая, красивая… Силосная башня и ветряная мельница высятся над всей округой. Но что же делать, на башне, вероятно, установлен пулемет, а мельница подает воду уже не колхозу, а врагу! Нет, как видно, у артиллеристов точных координат. Вот что значит идти в наступление без технической связи! Как же их направить, как показать? Ударят, чего доброго, по своим…
Андрей на пробу выпустил в направлении деревни две белые ракеты, и третий залп сразу задержался. В это время из ближайшего пулеметного гнезда противника вырвался такой огонь по полю, по ручью, что даже издалека было видно, как вздымаются фонтанчики пыли от разрывных пуль. Наверное, вражеские пулеметчики заметили Марию. «Напрасно уступил, – подумал Андрей, – не нужно было пускать ее».
Привалившись грудью к краю щели, Андрей в бинокль продолжал напряженно следить за Марией и бойцами первого отделения. Винтовка одного раненого бойца лежала рядом. И вдруг показалось, что боец, ближайший к станковому пулемету, шевельнулся, будто хотел приподняться. Или это померещилось?
Сокольный присмотрелся внимательнее, – нет, в самом деле шевелится. А что, если он кричит, зовет на помощь, только голоса его не слышно из-за стрельбы? И снова закралась в душу тревожная мысль: услышит Мария крик, бросится на помощь, и – конец, бойцу не поможет и сама погибнет. Хотелось рвануться в первое отделение, переиначить все по-своему, взять всю тяжесть на себя. Но разве оставишь взвод?
И тут Андрей чуть не вскрикнул от неожиданности: боец вскочил, метнулся к пулемету и повернул его дулом на врага. Еще секунда, и пулемет яростно застрочил, часто-часто задрожал в руках красноармейца. В бинокль было хорошо видно, как дымился кончик пулеметного дула.
Будто по сигналу, снова отозвались наши орудия. Снаряды ложились теперь там, где нужно, – у крайних построек деревни. В одно мгновение по взмаху руки Адамчука первое отделение энергичным броском метнулось вперед, залегло во рву, начало окапываться. Вот и еще один боец подбежал к пулемету, лег рядом с первым, и вместе они быстро покатили пулемет ко рву, откуда можно выбраться на новую, более удобную позицию.
– Вот молодцы! – крикнул кто-то чуть не над самым ухом Сокольного.
Андрей оглянулся: рядом торопливо устраивал для себя позицию один из раненых стрелков.
– Дайте винтовку, товарищ старший сержант! – попросил он.
– Так вы же…
– Ничего, стрелять могу, руки целые! – боец попробовал улыбнуться, но улыбку исказила острая боль в раненой ноге. – Дайте, для меня это дело привычное.
Отдав винтовку, Андрей снова навел бинокль на пулеметчиков первого отделения и, затаив дыхание, стал следить за ними. По пашне пулемет катился с трудом, а в довершение нужно было следить, чтобы в канал ствола не попал песок. Что стоит повернуть его дугой вперед, перелететь последние полсотни шагов и – в ров? Но рисковать не следует: щиток прикрывает от вражеских пуль.
Почти у самого края рва один из бойцов оторвался от пулемета и распластался на земле. Второй схватил пулемет за дугу и вместе с ним скатился в ров. А к оставшемуся наверху уже кто-то пополз, изо всех сил прижимаясь к земле. Сначала Андрей не мог понять, кто это: ползет быстро, по всем правилам, будто рыба в воде плывет. Не Адамчук ли послал кого-нибудь на помощь? Начинало смеркаться, не разобрать… И вдруг Сокольный едва не вскрикнул: сумка, санитарная сумка с красным крестом!
– Не прекращайте огня! – обернулся Андрей. – Что там с пулеметом?
– Ленты меняют, товарищ старший сержант!
Наши артиллеристы били метко и часто, снижая активность врага. Это вселяло какую-то надежду на спасение тех двух бойцов, – нет, пожалуй, не двух, а одного, второму едва ли уже нужна помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122