Остановился на опушке и, тяжело дыша, сказал:
– Наши должны быть по тот бок деревни, – проводник махнул на запад, – а с этого, от леса, дорога немцам открыта. Здесь их встретят…
В деревне гремела пальба, частые взрывы, в последнюю минуту заговорил крупнокалиберный пулемет.
– Что у них – танки? – тихо спросил Андрей.
– Вроде есть один, и бронемашины есть.
Вдруг совсем близко раздался хлесткий треск автомата. Проводник отскочил за сосну, а Андрей распластался на снегу, чтоб лучший обзор был. По экономичности стрельбы он чувствовал, что тут, наверное, свои, однако разглядеть ничего не мог. Подал знак своим хлопцам и пополз на выстрелы. Вслед за Глинским и Зайцевым полз и проводник.
Скоро Андрей заметил две фигуры в бушлатах, с белыми повязками на рукавах. Люди лежали рядышком в сугробе возле плетня. Вот они опять начали стрелять. Андрей глянул в ту сторону, куда они стреляли, и увидел: на дороге показалась кучка немцев. Показалась и вмиг исчезла: в темноте не разобрать, упали фашисты на снег или укрылись за постройку. Минуту спустя на дорогу выскочила бронемашина, за ней вторая… Видать, в суматохе водитель угодил в ухаб, машина забуксовала. Вторая хотела обминуть ее, вырваться вперед, но на обочине соскользнула в засыпанный снегом глубокий кювет. За машинами короткими перебежками наступали пехотинцы. Люди в бушлатах открыли огонь по ним, в ответ им застрочили сразу два пулемета.
– Прекратите огонь! – крикнул Андрей, и по тому, как автоматчики обернулись, тотчас выполнили приказ, стало ясно, что они узнали его голос. Командир кивнул Зайцеву. Тот вытащил из-за пояса две гранаты и ужом пополз к передней бронемашине. За ним рванулся и Глинский.
– Миша! – услышал Андрей радостно-восхищенный вскрик.
Кто это вскрикнул, он не успел определить по голосу. Но кто-то из тех, кто лежал в нескольких шагах от Андрея.
Вокруг бронемашин в панике метались каратели, их становилось все больше, некоторые бешено рванули вперед, опережая друг друга, путаясь в полах расстегнутых шинелей. Пальба в деревне усиливалась и заметно приближалась сюда, на восточную околицу. Стрекота крупнокалиберного пулемета уже не было слышно. Вот прогремели взрывы подле бронемашин. Андрей приподнялся. Слева во главе группы стрелков с белыми повязками на рукавах бежал комиссар отряда. Ушанка его сбилась на затылок, отпущенная за время рейда борода раздваивалась, прикрывая щеки и уши.
– Никита Минович! – подхватившись, крикнул Андрей.
– Ты? – без удивления отозвался комиссар. – А кто там? – он махнул пистолетом в сторону бронемашин.
– Зайцев, – ответил Андрей. – И Миша Глинский.
Никита Минович побежал дальше. Двое, что лежали поблизости, живо подхватились и побежали вслед за группой. Теперь Андрей наконец догадался, что это были за люди.
К Сокольному подбежал проводник.
– Товарищ командир, – взволнованно попросил он, – дайте хоть одну гранату! Одну!..
– А вы… – Андрей неуверенно посмотрел на него.
– Не бойтесь, бросал!
Чуть не выхватив из рук Андрея гранату, проводник во весь рост помчался за группой Никиты Миновича.
Когда Андрей подошел к подбитым бронемашинам, Трутиков, разгоряченный боем, стоял возле Марии и Вари и тихо, но властно спрашивал:
– Вам кто разрешил сюда идти? Где было ваше место? Вы что, дисциплины не понимаете?
Мария молчала, а Варя все порывалась что-то сказать, верно, оправдаться, но комиссар не позволял ей. Наконец она перебила Никиту Миновича:
– Минутки не прошло, как мы сюда прибежали!.. Все время там были, около саней!
Вдруг заметила Андрея, запнулась.
– Знаю, где вы были! – строго, но не так уж сердито остановил ее Никита Минович. – А за обман старого человека ты у меня еще поплатишься!
Где-то поблизости грохнул раскатистый хохот Кондрата Ладутьки, и все повернулись в ту сторону.
– Я их, сволочей, знаешь!.. – кричал кому-то Кондрат. – Я их мигом заставил замолчать!.. Связку гранат ка-ак фуганул! Один, в рот ему дышло, прямо за-а… ха-ха!.. прямо задом хотел выбраться из люка… Не выбрался!
Кондрат показался из-за крайнего дома, и в уже поредевших сумерках Андрей заметил: рядом с Ладутькой идут двое партизан, а сам он, опершись на их плечи, прыгал на одной ноге.
Мария и Варя бросились к нему.
– И ты здесь? – Ладутька с напускной строгостью посмотрел на дочь. – Может, обошлись бы хоть раз без тебя?
– Ты ранен, папа? – испуганно спросила Варя и нагнулась, чтоб осмотреть ногу. Рядом с ней присела на снег Мария.
– Где у вас рана?
– По голени, в рот ему дышло, саданул, когда я крался к гусеницам. Да чепуха! Молодец Вержбицкий – как ангел-спаситель явился, перевязал. Боевой хлопец! Я ему говорю: по твоему характеру тебе бы в подрывниках ходить, а не в докторах. А он смеется…
Увидев Никиту Миновича, Ладутька снял правую руку с плеча партизана, небрежно козырнул:
– Задание выполнено.
– Хорошо, – глухо проговорил Никита Минович. – Только как же?.. Тяжелая рана? Кости хоть целы? Что сказал Вержбицкий?
– Кость цела! – опять засмеялся Ладутька. – Черта с два им пробить мою кость. Непробиваемая!
Никита Минович тепло улыбнулся:
– Ну, ладно, ладно, иди, Кондрат, на сани, не форси больно-то. – И повернулся к Марии: – Сбегайте к Вержбицкому, помогите ему. Возможно, там еще есть раненые бойцы.

Попозже Андрей узнал о необходимости этого боя. Под вечер того дня, когда Сокольный был в своей деревне, разведчики донесли Никите Миновичу, что по направлению к временной стоянке их отряда движутся фашистские каратели с танками и бронемашинами. Комиссар решил боя тут не принимать, по тревоге поднял отряд и отвел в лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122