Сестру Благодать в такой роли он видел, а Брата Венец – нет. Брат Венец относился к Сестре Благодать с откровенной неприязнью, он не зависел от нее, как другие. Он был упрям и самодоволен. Не мог такой человек признаться в преступлении одной женщине по настоянию другой. "Нет, – думал Куинн, – я выбрал не то действующее лицо. Сестра Благодать могла потребовать признания от Брата Венец, но Брат Венец ей бы не уступил. Из них двоих сильнее был он".Фезерстоун между тем вернулся к своей излюбленной теме: его мать обманул, как ребенка, опасный маньяк, теперь его надо арестовать, членов общины сдать в сумасшедший дом, а Башню сжечь дотла.– Я понимаю ваши чувства, мистер Фезерстоун, – прервал его Куинн.– Да бросьте! Она не была вашей матерью. Вы не представляете, что значит наблюдать, как близкий человек у тебя на глазах заражается безумием и бросает семью ради существования, недостойного собаки!– Жаль, что у вас не было возможности увидеть ее. Она была гораздо счастливее, чем вы полагаете, и если жертвовала чем-то, то не напрасно. Она говорила, что нашла свое место в мире и никогда его не покинет.– Это он через нее говорил!– Тем не менее я слышал это от нее, и она говорила без всякой экзальтации.– Ненормальная! Бедная, ненормальная старуха.– Нет, мистер Фезерстоун, вы ошибаетесь.– А вы защищаете этого подлеца!– Тогда уж вашу мать, мистер Фезерстоун.На другом конце провода раздался стон, затем женский голос сказал:– Простите, муж не может больше говорить, он слишком расстроен. Похоронами буду заниматься я. Наверное, потребуется... вскрытие?– Да.– Когда тело можно будет переправить к нам, вы сообщите?– Обязательно.– Что ж, тогда, наверное, все... И пожалуйста... не сердитесь на Чарли.– Что вы, миссис Фезерстоун. До свидания.Куинн положил трубку. Руки его дрожали, и, хотя в комнате было прохладно, рубашка на спине взмокла от пота. Он вышел в коридор.Ласситер стоял за дверью и разговаривал с серьезным молодым человеком в форме сержанта.– Как Чарли? – спросил он.– Как положено.– Одной заботой меньше. Спасибо вам. Это сержант Кастилло. Он обследовал те коробки, что мы привезли. Расскажи ему, сержант.– Слушаюсь, сэр. Одежда из первой коробки, на которой написано "Брат Ангельское Терпение", лежит там недолго, неделю, а то и меньше.– Это мы знаем, – нетерпеливо произнес Ласситер. – Дальше!– Содержимое коробки "Брат Терновый Венец" находится там значительно дольше, по моим подсчетам, около шести лет. Я увлекаюсь энтомологией и, если хотите, расскажу, как определить возраст вещи по характеру повреждений, нанесенных ей насекомыми. Каждый вид насекомых в одном поколении...– Это необязательно. Мы тебе верим на слово. Шесть так шесть.– Еще мне показалась интересной наклейка на той же коробке. Она была приклеена совсем недавно. Когда я ее снял, то заметил след от другой, недавно сорванной. Маленький кусочек бумаги.– Вы на ней никаких букв не разглядели?– Нет.– Все. Спасибо. – Ласситер подождал, пока сержант отойдет. – Значит, шесть лет. Что из этого следует, Куинн?– Что эти вещи не принадлежали Брату Терновый Венец. Он вступил в общину три года назад.– Откуда вы знаете?– Карма сказала, старшая дочь кухарки, Сестры Смирение.– Значит, Брат, да не тот, – произнес Ласситер. – Хотя какая разница? Все равно их никого нет. Пропали без следа, а мне оставили десяток коров, два десятка овец, пять коз и кур без счета. Как вам это нравится?Куинн не мог ответить честно, что в определенном смысле ему это очень нравится, поэтому спросил:– Теперь я могу идти?– Куда?– В ресторан – поесть, потом в мотель – поспать.– Какие у вас дальнейшие планы?– Не знаю. Надо искать работу. Может, уеду в Лос-Анджелес.– А может, нет? – спросил Ласситер. – Почему бы вам у нас не задержаться?– Это приказ?– Сан-Феличе хороший город. Парки, пляжи, океан.– А работа?– С работой непросто, но скоро должны открыть большой хладокомбинат. Попробуйте обратиться туда.– Это приказ? – повторил Куинн. – Надеюсь, что нет, шериф. Меня ждут в Чикото. Кстати, кто-нибудь сообщил о смерти Хейвуда его матери?– Я звонил тамошнему начальнику полиции. Он, должно быть, ей уже сказал.– Остается еще Альберта – ей, я думаю, придется ответить еще на несколько вопросов.– Каких именно?– Почему она наняла одного из Братьев убить О'Гормана и как давно Джордж знал об этом? Глава 21 Альберта Хейвуд лежала на спине, глядя сквозь черные мысли на белый потолок. Это был необычный потолок. Иногда он поднимался так далеко, что становился небом, а иногда опускался совсем низко, касаясь мягкой, шелковистой поверхностью ее лица, будто крышка гроба. Но и в гробу она, как в тюрьме, была лишена спасительного одиночества. Кругом сновали люди, которые трогали ей грудь и спину, совали в нос трубки, а в руки иголки, разговаривали. Если то, что они спрашивали, было интересно, Альберта отвечала. Если нет – делала вид, что не слышит.Иногда она сама задавала вопросы:– Где Джордж?– Мы уже говорили вам, мисс Хейвуд. Несколько дней назад ваш брат Джордж умер.– Вот как? Но ему нужен отдельный гроб. Мы тут вдвоем не поместимся.Голоса сливались в общий гул. "Она по-прежнему бредит... Но с легкими уже все в порядке, взгляните на анализы... Почти неделя... Продолжать глюкозу... Если бы у нас были нормальные рентгеновские снимки... Она все время выдергивает из носа трубку... Апатия... Истерия... Бред..."Голоса приближались и удалялись. Она вынимала из носа трубку, и ее вставляли вновь. Она сбрасывала одеяло, но его поднимали. Она боролась и всякий раз терпела поражение.– Мисс Хейвуд, этот человек хочет вас кое о чем спросить.– Скажите, чтобы он ушел.Но человек не уходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75