Я даже объездил улицы с односторонним движением и осмотрел фонари.– Ну и что?– Они чуть ли не все оказались побитыми. Их ставили слишком близко к бровке тротуаров. Конечно, теперешние машины о них стукаются, они раза в два длиннее прежних.– Так вы ничего не доказали?– Я доказал, – злобно ответил Фрисби, – что пятнадцать процентов машин в тот год были темно-зелеными. * * * Из закусочной Куинн позвонил в больницу, где работала Марта О'Горман, и ему сказали, что она заболела. Когда он позвонил домой, сын ответил, что у мамы мигрень и она к телефону не подходит.– Ты ей можешь кое-что передать?– Конечно.– Когда маме станет лучше, скажи, что приехал Джо Куинн и остановился в мотеле Фрисби. Пусть она позвонит мне, если захочет."Она не захочет, – думал он, вешая трубку. – О'Горман для нее реальней, чем я. Она все еще ждет, что он вернется. Или нет?""Или нет?" Короткий вопрос, ответ на который много для него значил, еще долго звучал у Куинна в голове. * * * – Кто звонил? – спросила Марта О'Горман из спальни. – И не кричи, окна открыты, Ричард. Иди сюда.Ричард подошел к ее постели. Занавески были задернуты, в комнате стоял полумрак, и отчетливо была видна лишь простыня, которой укрывалась мать.– Он сказал, что его зовут Джо Куинн, и просил передать, что остановился в мотеле Фрисби.– Ты... ты правильно запомнил имя?– Да.Последовало долгое молчание. Мать не шевелилась, но Ричард почувствовал, что она напряглась.– Что случилось, мам?– Ничего.– Ты какая-то странная последние дни. У нас опять нет денег?– Ну что ты, деньги есть, – ответила Марта, стараясь, чтобы ее голос звучал весело, и села, перебросив ноги через спинку кровати. От резкого движения всю левую сторону ее головы пронзила боль. Прижав к шее руку, чтобы легче было терпеть, она продолжала с той же наигранной бодростью: – А знаешь, мне гораздо лучше! Давай что-нибудь устроим – например, праздник исцеления.– Давай!– На работу идти уже поздно, завтра я выходная, послезавтра воскресенье. Что, если нам отправиться в поход?– Ой, мам, как здорово!– Тогда вынимай спальные мешки и скажи Салли, чтобы она приготовила бутерброды. Я соберу консервы.Ей стоило невероятных усилий подняться, но она знала, что должна как можно скорее уехать из города. Лучше было терпеть физическую боль, чем отвечать на вопросы Куинна.После обеда Куинн поехал в контору Хейвуда. Эрл Перкинс разговаривал по телефону, и по выражению страдания на его лице Куинн заключил, что либо у него опять болит живот, либо клиент на другом конце провода слишком многого хочет.Вилли Кинг сидела за столом, спокойная и элегантная, в зеленом шелковом сарафане, идеально подчеркивавшем цвет ее глаз. Куинна она приветствовала без всякого удовольствия.– Что вы здесь снова делаете?– Я без ума от вашего маленького городка.– Чушь. Нормальному человеку здесь трудно находиться.– Что же вас держит? Джордж Хейвуд?Она попыталась рассердиться, но как-то вяло.– Перестаньте. Разве вы не знаете обо мне и Эрле Перкинсе? Я в него страстно влюблена. Скоро мы поженимся и заживем втроем Эрл, – я и его язва.– Прекрасное будущее, – сказал Куинн. – Для язвы.Она слегка покраснела и перевела взгляд на свои руки.Большие и сильные, они были такими же, как у Сестры Благодать, только у той ногти не были выкрашены оранжевым лаком.– Пожалуйста, оставьте меня в покое и уходите. У меня болит голова.– Сегодня, как я понимаю, у женской половины Чикото – день головной боли.– Мне не до шуток. Уходите. Я не хочу с вами говорить. Сама не пойму, как я влезла в эту... пакость.– Какую пакость, Вилли?– Такую! – Руки ее дергались, словно она была не в состоянии ими управлять. – Вы когда-нибудь слышали о законе Дженкинсона? Он утверждает, что все сумасшедшие. Добавьте сюда, если хотите, закон Вилли Кинг. Всё вокруг – пакость.– А исключения?– Мне их отсюда не видно.– Пересядьте, – посоветовал Куинн.– Не могу. Поздно.– Из-за чего вы впали в отчаяние, Вилли?– Не знаю. Может, из-за жары. Или из-за Чикото.– Жара стоит все лето, да и в городе вы живете давно.– Мне надо отдохнуть. Поеду куда-нибудь, где холодно, туман и каждый день идет дождь. Пару лет назад я отправилась в Сиэтл, думая, что лучшего места не найду. И знаете, что было? Когда я туда приехала, в Сиэтле стояла жара и засуха, какой никто не помнил.– Что еще раз подтверждает закон Вилли Кинг?Она беспокойно задвигалась в кресле, будто решила наконец внять совету Куинна и пересесть.– Вы никогда не отвечаете на вопросы просто и без шуток?– Нет. Следую закону Куинна.– Отступите от него разок и скажите, зачем вы вернулись?– Чтобы поговорить с Джорджем Хейвудом.– О чем?– О его визитах в тюрьму Теколото к Альберте Хейвуд.– Что за глупости? – недоуменно спросила она. – Вы отлично знаете, что Джордж прекратил отношения с Альбертой много лет назад. Я вам говорила.– То, что вы мне говорите, не всегда бывает правдой.– Ну хорошо, я привираю иногда, но в тот раз сказала правду.– Если так, – заметил Куинн, – то у вас неточные сведения, Вилли. Джордж навещает сестру каждый месяц.– Я вам не верю. Какой ему смысл притворяться?– Это один из тех вопросов, которые я собираюсь задать Джорджу сегодня, если уговорю его встретиться со мной.– Не уговорите.– Почему?Она прижала руки к животу и согнулась, словно превозмогая острую боль или спазм.– Его нет. Он позавчера уехал.– Куда?– На Гавайи. У него последние месяцы было обострение астмы, и врач посоветовал переменить климат.– Когда он вернется?– Не знаю. Все произошло неожиданно. Три дня назад он вошел сюда и заявил, что следующим утром отправляется отдыхать на Гавайи.– Он попросил вас заказать ему билет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75