– Смыть кровь не так-то просто, – заметил Куинн. – Представьте себя на месте убийцы. Что бы вы сделали?– Пошел бы в город и купил другую одежду.– Вечером? Магазины уже были закрыты.– Тогда отправился бы в какой-нибудь мотель.– В таком виде? Служащий мотеля наверняка вызвал бы полицию.– Черт! Но что-нибудь он должен был сделать! Может, остановил кого-то еще и уехал. Я знаю только, что он исчез.– Или она. Или они.– Хорошо. Он, она, оно, они исчезли.– Если вообще существовали.Ронда перегнулся через стол.– К чему вы клоните?– Его попутчиком не обязательно был какой-то бродяга. Что, если О'Горман подвозил близкого друга? Или родственника?– Я же вам сказал, что шериф не нашел ни единого человека, который был бы настроен против О'Гормана.– Тот, о ком я думаю, и не должен был этого показывать, если он только что убил О'Гормана. Или она.– Вы все время повторяете "она". Почему?– Жены, как известно, – сказал Куинн, – часто бывают недовольны своими мужьями.– Марта к таким не относится. Кроме того, она в тот вечер была дома, с детьми.– Которые спали.– Конечно, спали! – раздраженно отозвался Ронда. – Что они должны были, по-вашему, делать в пол-одиннадцатого? Пить пиво и резаться в карты? Ричарду было всего семь лет, Салли – пять.– А сколько было О'Горману?– Примерно как вам, лет сорок.Куинн не стал его поправлять. Он чувствовал себя сорокалетним, и было неудивительно, что он на столько и выглядит.– Вы не могли бы его описать?– Голубоглазый, бледный, с вьющимися темными волосами. Среднего роста, приблизительно сто семьдесят сантиметров. Ничего особенного, обыкновенный симпатичный мужчина.– У вас есть его фотография?– Да, несколько увеличенных снимков, мне их дала Марта, когда еще надеялась, что он жив, но потерял память. Она долго надеялась, но уж когда перестала – то перестала. Она твердо убеждена, что О'Горман сорвался с моста случайно и что его тело унесла река.– А лоскут от рубашки с пятнами крови?– Считает, что он поранился, когда машина врезалась в ограду. Ветровое стекло и два боковых были разбиты, так что это возможно. Одно тут странно: О'Горман был очень осторожным водителем.– Могло это быть самоубийство?– Теоретически – да, – сказал Ронда, – но представить себе, почему он это сделал, – трудновато. Во-первых, он был здоров, не испытывал денежных затруднений, и у него не было душевных травм. Во-вторых, он, как и Марта, был католиком – я имею в виду, настоящим католиком, который никогда не пойдет против своей религии. В-третьих, он любил жену и обожал детей.– А вам не кажется, Ронда, что многое из того, что вы перечислили, нельзя назвать фактами? Подумайте!Ронда довольно хмыкнул.– Нет уж, вы сами подумайте! Я этим пять с лишним лет занимался, мне трудно решать непредвзято. Давайте лучше вы, на свежую голову.– Хорошо. Будем считать, что факт – это то, что можно доказать. Факт первый: он был здоров. Факт второй: он был набожным католиком, для которого самоубийство – смертный грех. Все остальное из того, что вы назвали, не факты, а умозаключения. У него могли быть и денежные затруднения, и душевные травмы, просто он о них не говорил. И он мог относиться к жене и детям прохладнее, чем казалось.– Тогда он здорово притворялся! И если хотите знать мое мнение, О'Горман притворяться по-настоящему не смог бы. При Марте я этого никогда не скажу, но человек он был недалекий, если не сказать глупый.– Чем он зарабатывал на жизнь?– Был мелким клерком в нефтяной компании. Не сомневаюсь, что Марта ему помогала, хотя она бы скорее умерла, чем призналась в этом. Марта человек верный и свои ошибки исправляет сама.– А О'Горман был ошибкой?– Мне кажется, любая незаурядная женщина ошиблась бы, выйдя за него замуж. О'Горман был существом без стержня. Он и Марта напоминали больше сына и мать, чем мужа и жену, хотя Марта была на несколько лет моложе. Все дело в том, что в Чикото такой умной женщине, как Марта, выбирать было особенно не из кого, а О'Горман, как я уже сказал, был хорош собой, с темными кудрями и мечтательным взором. Большие голубые глаза хорошо скрывают пустые мозги, а Марте ничто человеческое не было чуждо. К счастью, дети пошли в нее – сообразительные, чертенята.– Похоже, что миссис О'Горман не очень-то жалует полицию.– Да, и это естественно. Марте пришлось очень нелегко. В нашем городе народ довольно бесцеремонный, и полицейские – не исключение. Шериф, например, все время давал ей понять, что если бы она удержала его в такой ненастный вечер дома, то ничего бы не случилось.– А кстати, куда он направлялся?– По словам Марты, ему показалось, что днем он сделал ошибку, оформляя документ, и он решил съездить на работу, проверить.– Кто-нибудь смотрел потом эти документы?– Конечно! О'Горман был прав, он ошибся в сложении, допустил простую арифметическую ошибку.– Что, по-вашему, из этого следует?– Что следует? – повторил Ронда, морща лоб. – Только то, что О'Горман был глуп, но старателен, как я вам и говорил.– Из этого может следовать и другое.– Например?– То, что О'Горман сделал ошибку намеренно.– Зачем ему это было нужно?– Чтобы иметь повод вернуться вечером в офис. Он часто работал по вечерам?– Повторяю, я уверен, что Марта ему помогала, хотя не признавалась, – сказал Ронда. – И уж если вы хотите опираться на факты, то у вас их тем более нет. О'Горман не был способен ни на какую хитрость. Не спорю – человек может, если надо, прикинуться дурачком, но никто не может прикидываться двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году, да так, чтобы окружающие ничего не заподозрили. Нет, Куинн, у О'Гормана кишка была тонка. И в такой ливень он мог рвануть в офис только по одной причине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75