— С приездом.
— Спасибо, Федя. Так получилось, что я даже телеграмму не послала. Мама бы, конечно, встретила.
— Ладно. Давай твой чемодан и поедем. Я здесь на машине.
— Спасибо, Федя, — без особой радости произнесла Катя и пошла вслед за Федором. Заплакал ребенок. Катя остановилась, развернула одеяльце, поправила простынку, покачала ребенка на руках, и тот успокоился.
Федор ждал. Он поставил чемодан на землю и смотрел на Катю. Кажется, она совершенно не изменилась. Такая же, как была в школе. Может быть, только прическа иная. Волосы гладко зачесаны, собраны на затылке в узелок. И глаза стали другими. Нет в них веселых чертиков, грустные у Кати глаза. И как будто недовольно она тем, что приехала в родные места. Нет, что-то изменилось в Кате. Федор еще не мог сказать, что именно, но перед ним была какая-то другая, серьезная и чем-то встревоженная Катя.
Подошли к машине. Федор стал на подножку, положил чемодан в кузов, открыл кабину:
— Садись.
Катя снова как-то равнодушно поблагодарила, села в кабину, осторожно положила на колени ребенка и захлопнула дверцу. Она даже не удивилась, что машину поведет Федор, как будто знала давным-давно, что так вот произойдет их встреча после долгой разлуки.
Федор вел машину осторожно. Он боялся потревожить малыша и, если признаться откровенно, хотел показать свое мастерство. Но Катю и это не трогало. Она безучастно смотрела на дорогу, совершенно не замечая своего давнего школьного друга.
— Надолго? — не выдержал молчания Федор.
— Не знаю, — ответила Катя. — Может быть, насовсем.
Федора снова обдало жаром. Что-то случилось очень важное, если Катя так говорит. Просто так Катя бы не говорила.
— Случилось что-нибудь? — чуть не задохнувшись, спросил Федор.
Вместо ответа Катя вдруг тихонько всхлипнула. Крупные слезы потекли по ее щекам.
— Живете здесь, как на другой планете, — с обидой заговорила она. — Там, на Дальнем Востоке, идет настоящая война. Люди кровь свою проливают, а вас это как будто не касается... — Катя замолчала. Только изредка всхлипывала и, чтобы Федор не видел ее слез, отвернулась и смотрела в окно кабины.
— Ты имеешь в виду Халхин-Гол? — спросил Федор. Катя не ответила. Она по-прежнему смотрела в окно.
Только плакать, кажется, перестала.
— Про Халхин-Гол мы знаем, — продолжал Федор. — Типичный конфликт со стороны японцев. Они ведь все время задираются с нами. То на нашей границе, то на границе с нашими друзьями.
— Конфликт... — словно про себя сказала Катя. — И слово-то какое придумали... А ты знаешь, что там умирают наши люди, чтобы вы тут... на машинах спокойно ездили... — зло сказала Катя, и Федор почувствовал, что она бросила камешек в его огород. — Надо будет, и мы не побоимся смерти, — твердо сказал Федор и замолчал.
Молча доехали они до деревни. Федор подрулил прямо к дому Кати. Пока он снимал чемодан, Катя сидела с ребенком в кабине. Потом вышла и направилась вслед за Федором, который понес чемодан во двор,
Дома никого не было.
— Возьми ключ под поветью, — попросила Федора Катя. — Вон там...
Федор открыл дверь, пропустил Катю с ребенком и поставил у порога чемодан.
— Проходи, садись, — равнодушно, только для приличия, пригласила Катя.
— Не могу, некогда, — отказался Федор и добавил; — Вот уж радости будет матери.
— Будет... — нехотя согласилась Катя, и в это время снова заплакал ребенок. Заплакал громко, с надрывом. Федор закрыл за собой дверь и направился к машине. Его провожал громкий детский плач.
Федор сел в кабину, обескураженный встречей с Катей. Нет, не так представлял он себе эту встречу. Ему всегда казалось, что Катя чем-то виновата перед ним и наступит час, когда она горько раскается за то, что так скоропалительно уехала с Владимиром на Дальний Восток. Раскается и скажет, что всегда думала только о нем, мечтала о времени, когда они снова будут рядом, и встреча эта будет очень радостной и счастливой. Но Федор, оказывается, ошибался. Ошибался, как наивный школьник, который с трудом постигает простые азбучные истины. Совсем она не думала о нем. Никогда. Совсем она не мечтала о том времени, когда будут рядом, Никогда. Ехали вот в кабине и даже не удостоила взглядом. Ребенок, конечно. Куда ж от него денешься... И вообще, с Катей что-то произошло...
Федор ехал на ток мимо медицинского пункта. Решил зайти и сказать Катиной матери, что привез долгожданную гостью. На пороге вспомнил, что зовут ее Ксения Кондратьевна.
Она встретила его в прихожей немым вопросом,
— Я Катю привез со станции, — как можно бодрее произнес Федор, но это его сообщение не только не обрадовало Ксению Кондратьевну, а, наоборот, вызвало страх.
— Боже мой! — всплеснула руками Ксения Кондратьевна. — Боже мой! Она мне писала, что Володя уехал в Монголию. Ой, что-то случилось!... — Она схватила платок с вешалки и, как была, в халате, бросилась на улицу мимо удивленного Федора.
Вечером вся деревня знала, что сын Концевого и зять Ксении Кондратьевны лейтенант Володя убит на Халхин-Голе. Пока еще далекая от них война вырвала первую жертву, и все вдруг поняли, что она не так уж далека, что колеса войны, надетые на ось Рим — Берлин — Токио, гремят уже возле границ Польши, а это — рукой подать.
Сентябрь в институте начался тревожно. Были мобилизованы в армию запасники из состава преподавателей и студентов старших возрастов. Иван, Эдик и Сергей собирались у Федора в комитете, и тут Иван садился на своего излюбленного конька и доказывал всем, что не сегодня-завтра начнутся такие события, которые переменят всю расстановку сил в пользу нашей страны, и надо готовиться к революциям на Западе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139