Он неплотно прижимал его к масленкам, и нагнетаемый солидол кусками стекал со шприца. В яме было тесно и грязно, над головой висел замасленный двигатель, а Николай сидел наверху, на старой покрышке, курил и инструктировал:
— Слухай, ты шприц нажимай на масленку до щелчка. Когда щелкнет, значит, можно гнать солидол. Бывает, что масленка забита грязью. Надо взять ключ, повернуть масленку или заменить ее. Понял?. Потом возили с железнодорожной станции минеральные удобрения.
В кабине было душно, пахло бензином и гарью, а рядом сидел Николай и ворчал:
— Это твой батька только может, месяца два как отсеялись, а он заготовкой занимается на будущую весну. Ну и пробивной, беда.
В первый день на полуторке Федору не понравилось. В поле под свежим ветром было куда приятнее, но отступать не хотелось — острый на язык Кирилл разнесет на всю деревню, а притом Федор действительно хотел овладеть машиной — не боги ведь горшки лепят. Вон в прошлом году он сдал на права мотоциклиста и даже принял участие в первомайской демонстрации. Сзади к багажнику приделали подставку, на которую поднялась заядлая гимнастка института, и он проехал мимо трибуны возле драматического театра под аплодисменты. Он не видел, какую там за его спиной гимнастка делала фигуру, но рассказывают, что это было красиво, а его похвалили за отличное управление мотоциклом.
Было еще несколько поездок с Николаем, и чаще всего Федору приходилось или загружать или разгружать машину. Наконец Федор не выдержал:
— Я у тебя грузчик или стажер?
— Слухай, Федя, — пытался его успокоить Николай. — Вот перед уборкой станем на профилактику, тогда и начнем.
— После уборки в институт надо будет.
— Ну, ладно, семь бед, один ответ...
Они выехали на проселочную дорогу и стали в стороне.
— Ну, видишь вот эту педаль? Это педаль сцепления. Вот это педаль тормоза, а это вот акселератор — это значит педаль газа.
— Это я давно знаю.
— А если знаешь, садись за баранку. Ты ж мотоцикл водишь, а принцип у этих машин один. Ну, давай.
Федор сел за руль, осмотрелся.
Мотор работал. Федор выжал педаль сцепления, включил первую передачу и плавно отпустил педаль сцепления. Мотор застонал, и машина тронулась с места,
Федор вырулил на дорогу и поехал.
— Давай вторую! — крикнул Николай,
Федор выжал педаль сцепления и включил вторую передачу. Машина пошла быстрей. — Давай третью! — крикнул Николай.
Федор включил и третью, и четвертую. Машина бежала по проселку, поднимая столбы пыли. Николай смотрел вперед и весело смеялся.
— Слухай, Федя! — орал он ему в ухо. — Ты ж здорово водишь! Ну просто здорово. Я все боялся дать тебе баранку. Вон там остановись, дадим задний ход, развернемся и обратно...
Федор и сам был удивлен тому, что поехал сразу, без всякого. Сказалась езда на мотоцикле и то, что он внимательно следил за длинными ногами и руками Николая. От него не ускользало малейшее его движение, и он был готов к тому, чтобы вести машину самостоятельно.
В уборочную страду работали на равных. Николай был доволен своим стажером и успехи его каждый раз старался взять на свой счет.
— Видели, какого шофера я дал колхозу, а вы говорите — мальчик с прилавка... Будь здоров!
Элеватор находился на железнодорожной станции. Дорогу к нему Федор знал назубок — изучил, где какая рытвина, где какой подъем. Пока стоял под разгрузкой — смотрел на проходящие поезда. Они проносились с грохотом, как незнакомые миры, и Федору всегда хотелось узнать, какая жизнь течет за вагонными окнами, куда и зачем мчатся беспокойные поезда, когда совсем неплохо можно жить и работать на одном месте.
Был конец августа. Близилась к концу его работа в колхозе. Схлынул с полей поток машин, и очередь на элеватор сразу уменьшилась.
Федор выгрузил зерно и решил заскочить на станцию за куревом. Он оставил на стоянке свою полуторку и вышел на перрон. Издали раздался гудок паровоза — приближался пассажирский. Федор по привычке решил проводить и этот поезд. Он купил пачку «Беломора», закурил и неторопливо пошел по перрону.
Поезд с грохотом ворвался на станцию. Ветер и пыль обдали Федора, и вместе с ветром пришел запах нагретого под солнцем металла. Скрипнули тормоза, раздался свисток главного кондуктора, и вагоны тронулись. Поезд стоял тут всего одну минуту.
Федор остановился. Мимо проплывали вагонные окна, Кого он только не видел за те две-три минуты, которые поезд шел мимо перрона. И старика в очках, читающего за столиком газету, и серьезного, даже чем-то недовольного мужчину, который, высунувшись в окно, курил и возмущенно сплевывал, и девушку с парнем, занятых своим разговором, и малыша, прильнувшего к стеклу так, что носик его сплюснулся.
Федор улыбнулся и только хотел завернуть в калитку, как увидел на перроне знакомую фигуру. Женщина только что сошла с поезда, потому что у ног ее стоял довольно большой чемодан. На руках она держала ребенка и маленькую дамскую сумочку.
Федора бросило в жар. Он не мог не узнать эту молодую женщину, он заметил бы ее среди тысячи тысяч. Это была Катя.
Федор хотел немедленно уйти, уехать, не видеть ее с малышом на руках. Потом передумал. «Ну и что же, — спокойно сказал он самому себе. — Это жизнь, и от этого никуда не денешься. Она молодая мать, она, наверное, счастлива. Не будь хамом, раздели с ней это человеческое счастье или хотя бы отвези Катю домой. Странно, что никто не встретил ее у этого поезда».
Федор пошел навстречу Кате. Она тоже сразу узнала его. Глаза ее на мгновение зажглись, в углах губ промелькнула слабая улыбка и тут же пропала.
— Здравствуй, Катя, — сдерживая бешеный стук сердца, глухо сказал Федор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139