— Ну и старик у тебя, — заметил Иван. — Я его таким никогда прежде не видел.
— Он весь в Сергея, ты просто не замечал, — улыбнулась Вера.
— Давайте отмечать день рождения и думать, — напомнила Маша.
— А что тут думать, — зло сказал Иван. — Пустить ему пулю в затылок, и дело с концом.
— Когда, где — на работе, прямо в кабинете, где тебя сразу схватят, или на улице, где он появляется два раза в день, да и то, наверное, не один.
— Почему — наверное? — спросил Иван.
— Мне так показалось, — заметил Сергей. — Рядом с ним вроде никого нету. Оглянешься — то впереди, то сзади появляется какой-нибудь тип.
— Эта история слишком затянулась, — вспылил Эдик. — И я из сотни вариантов предлагаю один, самый верный. Только чур, не таить на меня обиду. Предлагаю использовать неравнодушие Милявского к Вере.
Наступило неловкое молчание. Сергей порозовел, Вера смотрела куда-то в сторону, словно то, о чем сейчас говорили, не имело к ней никакого отношения.
— Надо, чтобы Вера назначила Милявскому свидание, — продолжал Эдик, — и привела на квартиру Устина Адамовича. А там мы его встретим. Ну, как?
— Стоящее предложение, — сказал Иван. — Надо только следить за ним. Чтобы не привел помощь.
— Сомневаюсь, что он сообщит кому-нибудь об этом свидании.
— Гадко все это... — не выдержала Вера.
— А если другого выхода нет? — согласился Сергей. — Сама видела, что все другие варианты слишком рискованные.
— В день рождения положено преподносить подарки, — строго сказала Маша. — От меня и от Эдика прими, Верочка... — Маша достала из сумочки миниатюрный пистолетик, помещающийся на ладони. — Очень удобно. Необходимая деталь туалета. Положишь в муфту вместе с носовым платком.
— Детская игрушка... — Хочешь, продемонстрирую? — Эдик встал из-за стола. — Дубовую доску в три пальца навылет. Жаль только, патронов маловато.
— Операция назначается на следующее воскресенье, — заключил Сергей. — Вера будет в управе в пятницу или субботу. Обязанности распределим позже...
Понедельник начался необычно. Иван почувствовал это сразу, как только раскрыл глаза. Начался совсем другой понедельник. Не такой, каким он был на прошлой и позапрошлой неделе. Это был понедельник нашего наступления под Москвой, приближавший день победы. «Наступление теперь остановиться не может, — рассуждал Иван. — И получится, как в Отечественную войну 1812 года. Вот и скажи, что история не повторяется».
Он встал веселый и бодрый, даже сделал несколько упражнений утренней гимнастики. Наскоро позавтракав, побежал на работу...
Бригада путейцев молча разбирала лопаты, молотки, грузила на ручную дрезинку ящики с костылями. Иван поздоровался с Сергеем, посмотрел на угрюмых молчаливых людей. Вот если бы сказать им сейчас о нашей победе под Москвой, о том, что Красная Армия неудержимо идет на запад. Вот если бы сказать... Что случилось бы? Неужели вот эти пожилые небритые мужчины в замасленных спецовках, злые и голодные, радуются новой власти? Наверное, не радуются. Но сказать об этом открыто нельзя... Погоди, Иван, не торопись. Посмотри на Сергея. Вон как он спокойно и деловито готовится выйти на пути. Прежде я его сдерживал, а теперь... сдали нервишки после ранения, сдали.
Вышли на оршанскую сторону, густо порезанную рельсами. Здесь всегда стояли готовые к отправке составы. Ждали паровоз или меняли его. Вот и сейчас на восьмом или десятом пути выстроился длиннющий состав. Наверное, не с новогодними подарками для германской армии. Подложить бы под вагон какую-нибудь гранату или мину...
Мастер приказал поменять три шпалы под стрелкой. Огляделись — не хватает инструмента. Иван сам вызвался сходить за ним в далекий сарай за конторой дистанции пути. Сергей вопросительно глянул на друга, но Иван молча кивнул — все будет в порядке...
Стояла первая декада декабря, а снегу не было, и, может быть, поэтому ветер казался таким пронзительным. Иван поставил воротник спецовки и, отворачиваясь от ветра, шел вдоль состава. И вдруг натолкнулся на ящик с песком, стоящий возле небольшого штабеля старых шпал. Он потер ушибленную ногу, и неожиданная мысль пришла ему в голову. Он знал, что вагонники как зеницу ока берегут буксы колес, следят за тем, чтобы они были всегда смазаны и ни в коем случае не засорялись, особенно песком. А если сейчас весь этот ящик высыпать в буксы воинского эшелона?...
Иван оглянулся. Никого. Он торопливо сунул руку в ящик, и она натолкнулась на твердую корку — песок сверху прихватило морозом. Он поднял валявшийся у штабеля ржавый костыль и легко пробил верхнюю корку. Схватил горсть песка, отодвинул задвижку буксы, сыпанул. Осмотрелся. И снова бросился к ящику...
Вагон за вагоном, вагон за вагоном. В висках стучало, ветер не казался таким пронзительным. Забыв об осторожности, Иван бегал вдоль эшелона...
Остановил его выстрел. Пуля просвистела где-то рядом. Иван поднял голову и увидел — к нему бежал солдат немецкой железнодорожной охраны. Он что-то кричал, размахивая карабином.
Иван метнулся в сторону депо, но увидел, что до самого поворотного круга не было ни одного вагона или паровоза, за которым можно было укрыться. Он бросился под колеса воинского эшелона, перемахнул на другую сторону и пошел шагом, словно ничего не случилось. Но и охранник пролез под вагонами и, увидев Ивана, опять закричал, размахивая карабином.
На путях были военные. Они обратили внимание на крики, и один худенький юркий гитлеровец бросился Ивану навстречу. Иван снова нырнул под вагоны и снова увидел своих преследователей.
Дело приняло серьезный оборот.
Иван петлял между составами, пробегал под вагонами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139