— Что так? — улыбнулся милицейский начальник.
— Дали продукты эвакуированному из-под Гродно детскому дому. Без денег.
— Правильно сделали, — сказал милицейский начальник. — Кто-нибудь один садитесь ко мне в машину. Повезем деньги в банк. Остальные закройте магазин и сдайте ключ нашему дежурному в школе. Завтра что-нибудь придумаем...

Глава двенадцатая
ВИКТОРИЯ
Иван с матерью завтракали, когда дверь открылась и на пороге вырос Виктор.
Все эти дни от него в доме ждали весточки, но Виктор молчал. Из-под Гродно приходили сообщения, одно тревожнее другого. Иван не рассказывал о них матери, мать скрывала эти вести от Ивана.
И вот Виктор явился сам, седой, небритый, еще более осунувшийся, в потертом костюме, в разбитых туфлях, перевязанных шпагатом.
Мать бросилась Виктору на шею и заплакала.
— Не надо, мама... На всех слез не хватит.
— А Варвара, а девочка?
Виктор молчал. Иван заметил гримасу боли на лице брата и все понял. Горячий комок подкатил к горлу, но Иван сдержался. Он встал из-за стола, молча отошел к окну...
— Нету, мама, ни Варвары, ни девочки... — дрожащим голосом произнес Виктор.
Мать как-то обмякла на руках Виктора, вздрагивая от нервного всхлипа. Иван налил воды и поднес матери. Она пила, и зубы ее стучали по стакану.
Виктор молча сбросил Туфли, подвел мать к дивану, попросил у Ивана подушку.
— Ты успокойся, мама... Не я первый, не я последний. Сейчас у всего народа горе...
— Как же ты не уберег их? — спросила мать и снова заплакала, но уже почти неслышно, только слезы текли и текли по ее щекам.
— Варвара с Иринкой была дома... А тут началась бомбежка... Не успели даже во двор выскочить.
— Боже мой, боже... — тихо стонала мать. — Что же с нами будет, детки мои?...
— Не пропадем, мама, — сказал Иван. — Как все, так и мы... Пойдем, Виктор, умоешься... — Он увел брата на кухню, дал ему бритвенный прибор, развел мыло. Пока Виктор брился, он спрашивал:
— Ты видел немцев своими глазами? — Видел.
— Такие уж непобедимые?
— Под Гродно им даже дали прикурить. Они откатились, а потом снова ударили. Танков у них до чертовой матери... И самолетов. Отходим пока... На дорогах страшное дело.
— Ты куда сейчас? — спросил Иван, заранее зная, что Виктор не будет сидеть дома.
— Побегу в ЦК партии. Там скажут, что делать. А пока подыщи мне что-нибудь на ноги...
Кончали завтракать втроем. Собственно, ел один Виктор. Мать, подперев голову маленькими сухонькими кулачками, смотрела на Виктора так, словно видела его в последний раз. Иван рассказывал брату про обстановку в городе, про свои дела.
— Это хорошо, что людей вооружают... Научиться бы еще танки уничтожать...
На улице вскочили в попутную машину. У кинотеатра «Чырвоная зорка» Иван постучал в кабину. Машина остановилась.
— Я в институт. А на Луполово дальше, — Иван махнул Виктору и пошел.
Институт стал молодежным боевым штабом. Большая часть студентов разъехалась по домам, но многие остались. Это были в основном комсомольцы, которых Могилевский горком всегда считал своим активом. Случай в луполовском магазине стал известен всему городу. Теперь горком комсомола посылал студентов не только в брошенные магазины, но и на хлебозавод, и в столовые, и даже в ресторан. Поскольку в столовые уходили по преимуществу девчата, хлопцев направляли на охрану городских продовольственных складов. Поэтому каждое утро, как и прежде, в дни занятий, в институт стекались студенты от первого до четвертого курса. Все собирались в актовом зале, в котором всегда находился дежурный комсомольского комитета. Тетя Дуся по-прежнему оставалась на месте, хотя ей уже никто не звонил и никто не сдавал в гардероб свою одежду. Сдавали только оружие, да и то в военный кабинет, в дверях которого был выставлен часовой из числа студентов.
Иван быстро поднялся на второй этаж и уже в коридоре услышал голос Устина Адамовича:
— Вокруг Могилева необходимо вырыть противотанковый ров общей протяженностью до 25 километров. Потребуется большое количество рабочих рук. Сегодня студенты получат направления на самые ответственные участки.
Федор оставлял за себя в институте одну из девушек, а сам уезжал под Полыковичи. Сергей ехал на участок Буйничи — Салтановка. Эдик с Иваном ехали на Шкловский шлях. Очевидно, этот круговой ров должен был пройти в километрах десяти от города.
Стоял жаркий июльский день. Грузовик со студентами протарахтел по булыжнику Ульяновской улицы, миновал нефтебазу, совхоз лекарственных трав и выскочил на шлях, подняв тучи пыли. Скоро все, кто сидел в кузове, покрылись этой пылью, как пеплом. По вспотевшим лицам она стекала грязными ручейками, лезла в нос, в глаза, уши. Когда грузовик остановился, все вздохнули с облегчением. Эдик с Иваном отряхнули друг друга и вместе со всеми направились к группе военных, стоявших у огромного штабеля лопат с новыми точеными ручками. Пожилой капитан, видно из приписников, потому что военная форма на нем сидела как-то неуклюже, наметил для студентов участок и сказал:
— Для таких орлов меньше не могу. Приедут еще женщины, подростки, старики. Разве им сработать столько, сколько вам?
Хлопцы выбрали лопаты поудобнее. Эдик вонзил свою в землю, потом сел, достал пачку папирос:
— Лиха беда начало!
Иван сплюнул на ладони, копнул и выбросил первый кусок грунта. Эдик заметил:
— А между прочим, плевать на руки не рекомендуется. Это мне еще покойный батька говорил. Быстрее мозоли натираешь.
Иван промолчал. Эдик посмотрел на него раз, другой:
— У тебя что-нибудь случилось?
— Виктор едва добрался до Могилева. Жена и дочка погибли во время бомбежки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139