Вот так вот… Черт его знает, может, не подвернись мне тогда это чучело масайское, ходил бы я в полицейских. Глядишь, уже б исправником выбрали… Да, я уже всерьез подумывал на юрфак поступать! А что? Не вечно же в патруле мариноваться. . Отучился бы и в убойный отдел перешел. Да я не жалею. По ребятам вот скучаю только, а так… Не разорваться же…
Жилин кивнул:
– Да уж… Смотри, муть какая. Пыль, что ли?
Горизонт затянуло плотной оранжевой дымкой.
– Пылевая буря, – кивнул Гирин. – Недельки через две и до Сырта доберется…
Атмосфера заметно помутнела, реденькие облачка – желтоватые пыльные, голубоватые углекислотные, серые снежные – обмахивали бот мгновенными промельками. Однообразная рыжая пелена затянула поверхность планеты. Красные тени ползали по ней, медленно сближались и расходились, завивались в спирали и разрывались на драные кучерявые лоскутья.
– Высота 25! – обронил Гирин. – Вот оно!
Корабль поднялся над волнующимся пыльным морем. На восток уплывали неверные дымчатые ленты «полярного воротника», а на севере клокотали аспидно-черные тучи, кудлатой папахой накрывая северную полярную шапку. Компьютер зазуммерил и выдал изображение на экран.
С тысячу километров в поперечнике или больше шапка была несколько сдвинута от полюса. Два куполовидных вздутия на ней разделялись широким Северным каньоном, прорезавшим ледники по диагонали. На белом фоне хорошо выделялись полосы уступов – они расходились винтом вокруг обоих вздутий.
– Ну, щас нам будет… – пробасил Гирин. Его пальцы на рукоятках побелели от напряжения, а вокруг сжатых губ образовалась тонкая белая линия.
– Начали спуск!
Планетолет сотрясся (Жилин чуть язык себе не прикусил). Скорым поездом наехала чернильно-черная стена. Пол встал дыбом и заходил ходуном. Мутные оранжевые полосы и черные клубы на экране перископа сплелись и закрутились бешеной каруселью. Бот дергался, как остервенелый мустанг, падал и подскакивал, заваливался набок и вовсе опрокидывался, словно бочка, катящаяся с горки. Вокруг, в бурлящей чернине, визжало и грохотало, дико ревели восходящие потоки, волоча за собой струи грязного пара и пыли, хлестали ветвистые молнии – и вверх, и вниз, – раздирая клокочущую черную рванину.
– Внимание!
Стремительно несущиеся облака разошлись, и в разрыве проглянула шапка, полосатая от ламин – уступов извилистой формы, где светлые пласты льда перемежались с темными лентами вытаивающей пыли. Было сумрачно, как в дантовом Лимбе.
– Ну, – выдохнул Гирин, – кажись, проскочили!
Корабль, будто соглашаясь, качнулся, и болтанка прекратилась. Теперь «Коча» спускалась вертикально.
– Сносит… – проворчал Максим и подработал левой рукояткой. – Да где ж эта чертова щелка?
Компьютер забубнил цифрами.
– Все, все, успокойся, – оборвал его Гирин, – вижу сам.
Жилин вытянул шею – на экран перископа косо вплывала «щелка» – Северный каньон, клином вбитый в слоеные ледники.
– Высота тысяча пятьсот метров, – гундел комп. – Тысяча метров… Пятьсот метров… Двести метров…
Стены дрогнули, и все стихло.
– База «Северный полюс», – услышал Жилин безразличный голос компьютера. – Ноль-ноль. Посадка закончена.


2

Пригнув голову, Габа шагнул на вторую палубу яруса «В». Мрачно было тут. Мрачно и неуютно. На потолке тлели аварийные лампы, мягкие стены пушились шерстистым инеем. В паре мест вздувались желваки смолопласта, затянувшие пробоины – кто-то хорошо постарался пробить корпус насквозь, и не один раз. А еще дальше, в багровом тумане, пол вставал дыбом, панели расходились, и в щели выпирали по-дикому скрученные трубы, неприятно походя на выпущенные кишки. Лопнувшие шпангоуты с ошметками настила просаживали облицовку, стягивая ее складками, и сдирали чешуйки биокерамики с внешнего корпуса. Да-а… Были схватки боевые…
Будто и не на Спу высадился, а на какой-нибудь межпланетный «Летучий голландец». И тишина…
Габа вышел в центральный транспортный терминал и потянулся почесать в затылке, но вспомнил о шлеме и скомкал непроизвольное движение. От терминала веером, вразлет, расходились четыре квадратных в сечении коридора, а влево загибала прозрачная трубчатая галерея, висящая над атриумом. Вдобавок ко всему наверх, к лифтам, уводил широкий пандус с исшарканными магнитными дорожками. Где ему искать агрегатный отсек, Габа даже не представлял себе, но два указателя, тускло помаргивающие под потолком, помогли ему сориентироваться: один зазывал к блокам мезоядерной станции, в зал отдыха, пункт связи и общий модуль, а другой – к жилым отсекам, медблоку и агрегатному отсеку. Определив свою траекторию, штурман зашагал по радиальному коридору – осторожно, по стенке, по стенке, – и почти тут же до него докатились мерные гулкие удары, колкий скрип и пронзительное шипение. Бой там идет? Или работа?
– Алё?.. – осторожно позвал Габа. – Люди! Вы где?
Шлем чиркнул о потолок и штурман пригнулся. Дальше стены коридора схлопывались, пожамканные и погнутые, органика на них трещала и шипела, пучась жаровыми пузырями. А в полу зияла грубо вырезанная дырища с оплывинами и потеками по краям.
– Алё!
– Кто?! Кто здесь? – в наушники прорвался чужой, сиплый от надрыва голос. – «Бора»?!
– А кто ж еще!..
– О-о! – завопил голос. – Ванька, наши! Щас мы… а вы где?
– А черт его знает! Тут, в полу, дыра!
– «Мыряйте» в нее! Там потолок, правда, провис, но ничего, пройти можно! Черт, я уж думал, вообще никто не придет!
– Ну, здрасте…
Габа отцепился от пола, доплыл до поворота и замер, как предки в старину замирали, высматривая льва-симбу. Тишь да гладь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139