ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Сочинения по истории наполняются злобными выпадами против всех и всяких попыток философского истолкования исторического S процесса. Истбрия не наука, твердят одни. История истинна не ; сама по себе, а только в меру практической пользы, которую из нее можно извлечь, заявляют другие. Такого рода позиции Остановятся, однако, все менее приемлемыми в условиях научно-технической революции, стимулируемой бурным развитием естественных наук. Да и практическая ценность истории как •"/ инструмента классовой борьбы умаляется, если из нее ничего нельзя вывести, кроме более или менее достоверных фактов. Лишенные творческой мысли историки, и притом крупнейшие из них, возрождают старые, давно отвергнутые теории. По утверждению английского историка А. Тойнби, все и вся-
кие цивилизации возникают, достигают расцвета, уничтожаются, на их месте возникают новые цивилизации, проделывающие тот же цикл, и так без конца, без цели. История не может служить предвидению будущего, пишет Тойнби, прямо нацеливая этот тезис против марксизма.
Те буржуазные ученые, которые полагают все же, что истории надо дать «приемлемое» объяснение, обращаются к модным психобиологическим конструкциям. Исторические и юридические работы наполняются вульгарно истолкованной генетикой, физиологией, психологическими изысканиями, а то и просто мистикой.
А. Тойнби, например, пытается объяснить крушение своих «цивилизаций» разладом, неизменно наступающим между «творческим меньшинством», от природы обладающим «особой жизненной силой», и «инертным большинством», наделенным «инерцией crfenoro подражания». Швейцарский госу-дарствовед Марти пишет о «таинственных сферах психики», формирующих, как он позволяет себе думать, государство, право, конституции.
В тех случаях, когда к объяснению истории привлекаются иные критерии, настойчиво подчеркивается, что они не носят всеобщего характера, что для каждой исторической эпохи существует свой особый критерий: один — для эпохи Перикла, другой —для эпохи Карла Великого и т. д. Отыскание их связано с полным и безграничным произволом: в одних случаях , на первое место выдвигается завоевание, в других — «политическая идея», в третьих — «национальное чувство», и так беа конца. «Мы имеем,—пишет американский историк Бернес, обращаясь к концепциям двухсотлетней давности,—лишь два относительно постоянных фактора в истории — природа чеяо* века и географическая среда, но и это нельзя признать абсолютно статичным». При всем том игнорирование экономического фактора уже невозможно, обойтись без него уже нельзя, в особенности в том, что касается современной истории, и потому признается, что «экономические институты» наряду с другими и в той же мере, что и другие (например, культурнь^), способны оказывать влияние на политику, право, этику, искусство. «Какие-нибудь немногие, но важные технические откры-^ тия,—продолжает Бернес,—вроде книгопечатания или новых методов информации, способны изменить жизнь человека,: трансформировать господствующую психологию эпохи. В свою очередь, физиологические или культурные факторь! обладают способностью сдерживать экономическое развитие»'^ Из этого рассуждения видно, что действительное значение, какое имеет развитие производительных сил в истории, развитие , орудий и средств производства, игнорируется, а вместе с тем игнорируется и действительная история. Главный упор делается на так называемую психологию эпохи, о которой каждый, волен судить, как хочет.
То же самое может быть сказано и о классовой борьбе в истории, как она представлена в работах буржуазных исследователей. «Борьба классов,—пишут современные буржуазные медиевисты Р. Мунье и Ф. Хартунг,—была лишь одним из ^средств, применявшихся государствами (?). Отдать ей исключительное предпочтение значило бы пренебречь другими не менее важными факторами». Раскрывая этот странный тезис, авторы сообщают, что классовая борьба в средние века была такой, которая создавалась и направлялась «заинтересованными в ней монархами». Речь идет, как мы узнаем, о борьбе между буржуазией и дворянством, и ни о какой другой, как будто не было восстания У. Тайлера, крестьянской войны в Германии, пугачевского бунта.
;- Непосредственным порождением всех этих методологических установок явилась так называемая социальная история" государства и Права. Не зарекаясь от рассмотрения экономических и социальных процессов, сторонники этого направления
* отдают очевидное предпочтение тому, что они называют со-: циальной психологией, «поведению групп» (не классов!) в эко-
*; Йомической, социальной, этической и правовой сферах, «пси-.> хологии политической покорности» на одном полюсе i и;«нсихологии властвования» — на другом. С опорой на вуль-Шрно истолкованную биологикэ и генетику доказывается v «вечный естественный постулат» поведения, «ориентирующегося на главенство и подчинение», индивидуализм одних и кол-^пективизм других. Социальная историография позволяет себе порицать государственную власть и право прошлых веков, поскольку они мирились с бесправным положением трудящихся, чтобы тем убедительнее звучали похвалы в адрес современной ;. буржуазной государственности, права, судебной деятельности. : Когда, сообщают нам, американский суд высказывается прЧ>--тив монополии, ограничивающей мелкое предпринимательство, с»н з« «индивидуализм»; когда, напротив, суд требует от предпринимателя исполнения условий коллективного договора, за-: ^щюченного между ним и профсоюзом, налицо «коллективист-'-_;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294
кие цивилизации возникают, достигают расцвета, уничтожаются, на их месте возникают новые цивилизации, проделывающие тот же цикл, и так без конца, без цели. История не может служить предвидению будущего, пишет Тойнби, прямо нацеливая этот тезис против марксизма.
Те буржуазные ученые, которые полагают все же, что истории надо дать «приемлемое» объяснение, обращаются к модным психобиологическим конструкциям. Исторические и юридические работы наполняются вульгарно истолкованной генетикой, физиологией, психологическими изысканиями, а то и просто мистикой.
А. Тойнби, например, пытается объяснить крушение своих «цивилизаций» разладом, неизменно наступающим между «творческим меньшинством», от природы обладающим «особой жизненной силой», и «инертным большинством», наделенным «инерцией crfenoro подражания». Швейцарский госу-дарствовед Марти пишет о «таинственных сферах психики», формирующих, как он позволяет себе думать, государство, право, конституции.
В тех случаях, когда к объяснению истории привлекаются иные критерии, настойчиво подчеркивается, что они не носят всеобщего характера, что для каждой исторической эпохи существует свой особый критерий: один — для эпохи Перикла, другой —для эпохи Карла Великого и т. д. Отыскание их связано с полным и безграничным произволом: в одних случаях , на первое место выдвигается завоевание, в других — «политическая идея», в третьих — «национальное чувство», и так беа конца. «Мы имеем,—пишет американский историк Бернес, обращаясь к концепциям двухсотлетней давности,—лишь два относительно постоянных фактора в истории — природа чеяо* века и географическая среда, но и это нельзя признать абсолютно статичным». При всем том игнорирование экономического фактора уже невозможно, обойтись без него уже нельзя, в особенности в том, что касается современной истории, и потому признается, что «экономические институты» наряду с другими и в той же мере, что и другие (например, культурнь^), способны оказывать влияние на политику, право, этику, искусство. «Какие-нибудь немногие, но важные технические откры-^ тия,—продолжает Бернес,—вроде книгопечатания или новых методов информации, способны изменить жизнь человека,: трансформировать господствующую психологию эпохи. В свою очередь, физиологические или культурные факторь! обладают способностью сдерживать экономическое развитие»'^ Из этого рассуждения видно, что действительное значение, какое имеет развитие производительных сил в истории, развитие , орудий и средств производства, игнорируется, а вместе с тем игнорируется и действительная история. Главный упор делается на так называемую психологию эпохи, о которой каждый, волен судить, как хочет.
То же самое может быть сказано и о классовой борьбе в истории, как она представлена в работах буржуазных исследователей. «Борьба классов,—пишут современные буржуазные медиевисты Р. Мунье и Ф. Хартунг,—была лишь одним из ^средств, применявшихся государствами (?). Отдать ей исключительное предпочтение значило бы пренебречь другими не менее важными факторами». Раскрывая этот странный тезис, авторы сообщают, что классовая борьба в средние века была такой, которая создавалась и направлялась «заинтересованными в ней монархами». Речь идет, как мы узнаем, о борьбе между буржуазией и дворянством, и ни о какой другой, как будто не было восстания У. Тайлера, крестьянской войны в Германии, пугачевского бунта.
;- Непосредственным порождением всех этих методологических установок явилась так называемая социальная история" государства и Права. Не зарекаясь от рассмотрения экономических и социальных процессов, сторонники этого направления
* отдают очевидное предпочтение тому, что они называют со-: циальной психологией, «поведению групп» (не классов!) в эко-
*; Йомической, социальной, этической и правовой сферах, «пси-.> хологии политической покорности» на одном полюсе i и;«нсихологии властвования» — на другом. С опорой на вуль-Шрно истолкованную биологикэ и генетику доказывается v «вечный естественный постулат» поведения, «ориентирующегося на главенство и подчинение», индивидуализм одних и кол-^пективизм других. Социальная историография позволяет себе порицать государственную власть и право прошлых веков, поскольку они мирились с бесправным положением трудящихся, чтобы тем убедительнее звучали похвалы в адрес современной ;. буржуазной государственности, права, судебной деятельности. : Когда, сообщают нам, американский суд высказывается прЧ>--тив монополии, ограничивающей мелкое предпринимательство, с»н з« «индивидуализм»; когда, напротив, суд требует от предпринимателя исполнения условий коллективного договора, за-: ^щюченного между ним и профсоюзом, налицо «коллективист-'-_;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294