— Это у них со мной проблемы, — вздохнула я.
— Ну, тогда ладно. Если что, я на связи.
Все время, что я разговаривала, Петрович смотрел на меня пристально и злобно. На его лице бегущей строкой отражалось: «Что за гад мешает нашему разговору?» Как только я отключилась, он продолжил:
— Давай решай. Ты уже не маленькая, в самом деле. Взвесь все «за» и «против». — Он ласково, по-отечески, смотрел на меня, и я поняла, что мне дорога его настойчивость. Ведь мне вовсе не улыбалось потерять возможность «жить, как за каменной стеной», стабильность и благополучие. С другой стороны я теряла «звездную» работу, Ирку, Аньку и других подруг, маму, свой режиссерский факультет, дачных друзей и прочее «нажитое непосильным трудом».
— Друзья — это дело наживное, — вербовал меня Петрович. — А карьера у тебя в Москве взлетит к небесам. Ты же умница! А я тебе помогу. Если хочешь, можем пожениться, если ты, конечно, согласна? А если нет, то найдешь себе другого, помоложе — там выбор больше. Ты ведь знаешь, я по поводу тебя никаких иллюзий не питаю.
Я молча уставилась на носки своих туфель, пытаясь понять, во что же я все-таки хочу поиграть: в «новую» или в «старую» жизнь? Какое решение принять сейчас, чтобы потом не было «мучительно больно»? Петрович пел и пел, как соловей. Уговаривал и уговаривал, открывая для меня космические перспективы. И я дрогнула...
Каковы бы не были наши решения, мы в ответе за то, что выбираем. Если ты решил, а потом передумал, то уже поздно. Точнее не поздно, а невозможно все переделать, вернуть. Время течет очень быстро, и обратной дороги нет...
* * *
Смысл высказывания «Чем больше ты имеешь, тем меньше у тебя есть» в том, что все, чем ты обладаешь, — иллюзия. Как в анекдоте: виртуально мы имеем три миллиона долларов, а реально двух проституток и одного старого пида..са. На свои деньги ты не купишь любовь, твой дом покажется тебе склепом, если в нем не смеются друзья, а твои дорогие шмотки — лишь разноцветные тряпки, если глаза потухли, как перегоревшие лампочки. У тебя есть только ты сама и свобода выбора...
Я стояла на балконе своей новой квартиры на Садово-Сухаревской и хлюпала носом. По щекам катились слезинки, и я пальцем вытирала мокрые дорожки. Внизу мигал огнями ресторан «Сыр», маня меня воспоминаниями о светской жизни. По Садовому кольцу несся нескончаемый поток машин, сигналя и торопясь. Все вокруг словно сошли с ума — вечный бег по замкнутому кругу и нет времени остановиться, подумать, отдохнуть... Жизнь неслась какими-то толчками и рывками, и нужно было держаться изо всех сил, чтобы не вылететь из таратайки.
Я вспоминала наш прощальный вечер с Тимой. Мы пошли в «Хали-Гали», и я напилась в драбадан. Почему-то, после звездного шоу Трахтенберга, мы поехали в молодежный клуб «Порт», где я, помню, целовалась с Тиминым другом, а Тима обиделся на меня и спросил: «Зачем ты это сделала?» Мне нечего было ответить — я сама не знала зачем, но терять было абсолютно нечего.
С нами в тот вечер тусовалась девчонка, из разряда тех, которых привозят на мальчишеские посиделки за пятьсот долларов за партию — оптом дешевле. И мы отправились все вместе к Тиме домой. Его друг отлучился с ней на «разгрузку со склада», а я с Тимой осталась наедине.
— Ты хорошо подумала? — в который раз спрашивал он, наклоняясь ко мне и заглядывая в глаза.
— Да, я точно решила, — отвечала я пьяно, вновь и вновь прикладываясь к стакану с виски, которого, я кажется сильно перебрала...
— Мне тебя будет не хватать. Очень.
Тима был единственным человеком на свете, который мог меня остановить, но он не сделал этого.
Все мужчины до него и после него мне казались потом «жалким подобием левой руки». И я бежала от неразделенного чувства навстречу, как мне тогда казалось, к звездам. Я сдалась, я сбежала, я испугалась, осознав, что он не будет со мной, я могу ждать его вечно, всю жизнь терпеть его похождения, но никогда он не будет любить меня, и никогда не позволит любить себя. Ему это не нужно...
— Ты что тут стоишь? Замерзнешь!
— Мне не холодно, — стараясь скрыть следы слез, ответила я.
— Давай читать будем.
— Сейчас приду.
— Не сейчас, а давай иди. — Он вышел с балкона.
Я молча показала его спине вытянутый средний палец левой руки и покорно направилась в комнату.
После моего окончательного переезда в Москву все мосты, соединяющие меня с прошлой жизнью были сожжены умелыми руками Петровича.
Он ухитрился поссорить меня даже с мамой. И получив полную власть, как в финансовом, так и в моральном плане, пользовался мной, как хотел. Утверждал, что я некрасиво разговариваю, и отправил меня на курсы риторики. По вечерам я читала вслух «Войну и мир», а он поправлял меня, обучая, в каких местах и как нужно делать ударения, паузы. Наш Дятел из университета казался мне теперь райской птичкой, честное слово.
Методы моего воспитания были унизительны. Сначала я доверяла ему и думала, что, наверное, по-другому он не умеет.
Петрович деловито хозяйничал в моих мозгах, как в рабочем ПК: устанавливал программы, удалял неактуальные файлы, ставил пароли на доступы, менял заставки.
Но этим дело не ограничилось.
Уважаемый Аркадий Петрович был человеком разносторонних интересов, человеком, жаждущим новых открытий. Довольно быстро в фокус его внимания попала экономическая сторона моего существования. Любознательный экспериментатор-гуманист с задором искал финансовый порог моей выживаемости. Мои финансовые траты были сведены к минимуму, составлявшему семьсот долларов США — прощай дорогостоящие салоны и фитнес-центры, гламурные рестораны, любимые марки одежды!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102