Память же постепенно стирает жуткие воспоминания о «хирургическом вмешательстве».
Так и здесь. Тебе пытаются помочь, объясняют проблему, как правило, заключенную в тебе самой. Надо просто собраться, потерпеть и очень захотеть выздороветь. Невозможно вылечить человека, если он хочет умереть, и нельзя помочь человеку, если он не нуждается в помощи.
— Если бы это было возможно, ты бы это уже сделала. Но результатов нет, раз ты здесь. Ты отвечала себе честно на поставленный вопрос: «Хочу ли я быть с этим человеком в горе и радости? Может, это просто блажь или навязчивое желание. И как только ты получишь желаемое, оно станет тебе не нужно. Нет понятий «надо» или «должна». Есть только понятия «хочу» или «не хочу». Надо четко определить, что ты хочешь — быть с избранником, потому что в нем заключен смысл твоей жизни, или это этап самоутверждения, очередная цель?
— Наверное, все вместе, — неуверенно говорила я.
— Надо научиться расставлять приоритеты.
А то ты не успеешь оглянуться, как тебя «растащат». Тебе восемнадцать, еще только восемнадцать. Не беги, не торопись. В тебе уже нет целостности, потому что ты раздаешь себя всем в надежде что-то получить взамен, подняться выше. Определи для себя конечную цель, не бегай за призрачной птицей счастья. Ты еще ребенок, твои глаза сияют чистотой помыслов, но твой психологический возраст уже сорок пять, а через год глаза перестанут блестеть, и что ты будешь делать? Зачем приближать старость?
— Я всегда ставлю цель и иду к ней. Когда получаю желаемое, я ставлю другую и снова иду, сметая все преграды. На сегодняшний день моя цель — это он. Я не могу больше ни о чем думать.
— А что изменится в твоей жизни, когда ты получишь желаемое? Что ты приобретешь? Определи плюсы, которые принесет тебе осуществленное желание. И не забудь про минусы — возможно, их будет намного больше. Ты, как белка в колесе, бежишь без остановки — а куда не понимаешь!
И самое главное — ответь себе на вопрос: «Чем я готова пожертвовать и что я готова отдать за свое желание?» Ты, как я вижу, умная и начитанная девочка, поэтому знаешь, что все желания осуществимы, только за них нужно платить.
— Наверное, мне надо отвлечься от мыслей о нем. Может, не он мне нужен, а просто делать нечего и лезут в голову всякие праздные мысли? Надо найти себе другую цель? — Я перестала плакать, мое внимание привлек кулончик, висевший на ее шее. Очень милый китайский иероглиф, он разрядил атмосферу, и я начала лучше соображать.
— Вас должна объединить работа, совместное дело, — жестко и уверенно произнесла она. —
С ним у тебя хорошие перспективы — прибыль, карьера и стабильность. Запомни: он — твой деловой партнер, друг и не более того...
На этой веселой ноте моего «облома» мы попрощались в первый раз.
Потом я узнала, что у психологов очень распространено мнение о том, что люди сами не хотят прощаться со своей проблемой, не хотят ее отпускать. Все наши проблемы в большинстве своем придуманы и созданы нами самими — чтобы «нескучно жилось». И мы боимся отдать их, подсознательно сопротивляясь: ведь если проблема исчезнет, чем тогда станем «грузиться»? Так же было и в моем случае. Я никак не хотела осознавать, что я придумала себе образ мужчины, влюбилась в него и пыталась добиться взаимности, чтобы себя немного помучить. Вопросы «почему?», «зачем?» и «что это изменит?» я себе не задавала.
Я начала ходить на консультации, посещать тренинги, практические семинары, чтобы понять свою суть и найти ответ на вопросы: «кто я?», «зачем я живу?» и «почему придумываю себе препятствия, которые мне так нравится преодолевать, набивая при этом шишки?».
Однако отвлечься от Тимура не получалось, и желания радоваться жизни становилось меньше с каждым днем. Пройдя все эти тренинги и консультации, я осознала пугающий факт: он не цель, не иллюзия, не придуманный образ. Я его люблю, слишком сильно люблю. А наши занятия — лишь костыли для сломанных ног. Мое состояние близилось к суицидальному. Я вынужденно переспала пару раз с «Алё-малё», так как психологические штуки стоили значительных вложений. А мне было уже все равно. «Мы не есть наше тело», — доносили до меня психологи. И этого тела мне было совершенно не жалко, душа-то все равно принадлежала другому.
По этой причине мне предложили прибегнуть к более радикальным методам.
* * *
Жизнь слишком коротка, ты не знаешь, сколько тебе отведено — пять лет, пять дней или пять часов. Ты никогда не узнаешь, сколько страданий перенес сам и сколько принес их другим. Каждую минуту мы отвечаем за себя, свое сердце, свою душу и за души людей, которые окружают нас.
Меня усадили в кожаное кресло, надели очки с какими-то мерцающими лапочками.
Я закрыла глаза, но мне казалось, что я вижу красный и зеленый свет, и он мерцает — то быстрее, то медленнее. Психолог что-то говорил, про тьму, про белый коридор, про то, что я довольно много успела в этой жизни, много видела. В памяти всплывали картинки. Церковно-приходской хор, изнасилование, избиение насильника, наш пушистый кот Барсик, смерть Юльки, Тимур, его улыбка и глаза, сцена с яркими софитами и прожекторами. Потом все исчезло, я перестала разбирать слова гипнотизера. Белый свет сменился черным, потом... Я открыла глаза, огляделась.
— Вы должны хранить в тайне то, что будет происходить дальше, — сухо сказал седовласый психолог. — Подпишите... Внизу справа.
Очень странный человек — холодный и далекий, но словно знающий про тебя все.
Я чувствовала себя рядом с ним как маленький ребенок под присмотром строгого родителя. Я взяла ручку и поставила подпись.
С помощью гипноза и прочих психологических приемов мне внушили, что через пять дней я умру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102