А то, что не в моде, не имело отношения к Ирке. Сегодня Ирка красовалась, как я успела заметить, в новых джинсах «Dolce&Gabbana» с заниженной талией и свитерке «Benet-ton», так как прочитала в каком-то гламурном журнале, что сейчас модно комбинировать шмотки от кутюр и одежду для среднего класса.
— А, по-моему, «Белый орел» исполняет замечательную музыку. «Потому что нельзя быть красивой такой», например. Неужели, Ирин, тебе не нравится? Это намного лучше, чем молодежная долбежка в клубах. Эти черти нанюхаются до упаду или упьются, а потом рожают больных детей-ублюдков. Все клубы битком набиты малолетними торчками, у них молоко на губах не обсохло, а они — первые клиенты у наркодиллеров, — Аркадий разразился длинным монологом, явно направленным в адрес Ирки.
— Да, конечно, с этим я полностью согласна. Но просто «Белый орел» мне сам по себе не очень нравится. А так, конечно, Аркадий, вы правы, — Ирка заерзала на стуле под напором Петровича. — Хотя да, почему бы и нет, я, наверное, схожу на концерт, — согласилась она.
Иркина дипломатическая позиция во всем со всеми соглашаться помогала ей избегать конфликтов и в то же время избавляла ее высказывать собственное мнение.
У Ирки зазвонил телефон, и она бочком-бочком, мелкими перебежками проскользнула между столиками на первый этаж ресторана. Вернулась она за столик только к концу нашего вечера. Зачем она оставила меня наедине со своим ненаглядным олигархом, мне было непонятно.
— Мне Ирина сказала, что вы заместитель директора модельного агентства? Вам нравится ваша работа? — Аркадий тянул слова, словно сливочную тянучку, и при этом внимательно смотрел мне в глаза. Я взглянула ему в лицо и вздрогнула. Абсолютно пустые, холодные глаза. Говорят глаза человека — это зеркало его души. Глаза Аркадия Петровича были мертвы. В них не было ничего: ни добра, ни зла, ни интереса ко мне — ледяное безмолвие. Мне стало не по себе.
— Да, она меня устраивает по всем критериям. К тому же я учусь на режиссерском — днем, а вечером — работаю. Очень удобно и выгодно. — Я пила чай, хотя в этот момент мне нужен был «Crystal». Но с такими людьми — я их называла диктаторами, деспотами или просто доминантами — пить было нельзя, то есть нельзя расслабляться, а то раздавят тебя, как грецкий орех.
— Вы живете с Ириной? — это была констатация факта, о котором ему было известно. Но вопрос прозвучал как упрек: «Какой же ты замдиректора, если не можешь снять себе отдельную квартиру?»
— Мне нет еще девятнадцати. Думаю, пока не закончу университет, я не могу рассчитывать на более высокооплачиваемое место работы, — постаралась сохранить марку я. Не хочу объяснять, что если бы не была такой страшной транжирой, давно бы сняла квартиру, но деньги, как песок, текли сквозь пальцы. И я никак не могла понять закономерность, по которой они так быстро исчезали.
— А я думал, что современные девушки — особенно из вашей среды — максималистки. Вам нужно получить все и сразу. А ведь недаром говорят: «Если у тебя все есть в девятнадцать, то в тридцать, скорее всего, не будет ничего». В нашей жизни главное — не получить, а сохранить, — немного нравоучительно произнес он.
— Почему же? А как же счета в банке, недвижимость, капиталовложения?
— О-о-о! — рассмеялся он. — Поверьте мне, если бы у вас были такие деньги, которые можно класть в банк или покупать на них недвижимость, вы бы об этом не думали. А нюхали бы кокаин где-нибудь в чилл-ауте Московского клуба или тусовались в Монако на закрытых вечеринках в честь таких же, как вы. — Это было сказано с таким укором, будто я взяла у него в долг и пронюхала все деньги в Монте-Карло, а теперь не могу вернуть. —
А потом, лет в двадцать пять, такие девушки понимают, что так, как раньше, им уже не платят. Извините за цинизм. А образования нет, опыта работы нет, здоровья тоже маловато. Вот они и пытаются выйти замуж в тех кругах, где они привыкли вращаться, или чуть пониже. Мало у кого получилось осесть на «хлебном месте», ведь их уже все знают, пробовали. Они больше не интересны. К тому же земля слухами полнится, — философствовал он, спокойно откинувшись на спинку стула и с иронией глядя мне в глаза.
Как ни странно, довольно быстро я привыкла к этому пустому взгляду и, находясь под его прицелом, перестала волноваться.
В нашем разговоре часто возникали паузы. Замолкая, Аркадий словно давал мне возможность обдумать полученную информацию. И я, действительно, разглядывая через стеклянные борта корабля «Акварели» зеркальную гладь воды, задумалась о том, что он прав. Ведь ни одна из моих подруг: ни Ирка, например, ни Анька, имея в среднем ежемесячную прибыль от пяти до десяти тысяч долларов, просто так за красивые глазки, — даже не думает о том, чтобы отложить что-то на «черный день». Да я и сама не лучше — в момент очередного душевного кризиса просто иду и «обнуляю» свою карту. А что делать? Не успею я расслабиться, как что-нибудь мерзопакостное уже прет на меня, как поезд, а лучшее средство от невзгод, чем шоппинг, еще никто не придумал.
— Мне кажется, вы немного утомлены.
Я отпустил водителя, но могу подвезти вас. Вы не против?
— Да, хорошо.
Тут объявилась Ирка, которая пожелала, чтобы ее отвезли в «Магриб», так как свинтившая в Москву Лизка сегодня объявилась в Питере, и Ирка жаждала встречи с ней.
Подбросив мою подругу к «Магрибу», Аркадий Петрович отвез меня домой. По дороге он поинтересовался, как я буду праздновать свой девятнадцатый день рождения, так как узнал, что это мероприятие планируется через три недели. Я несколько раздраженно ответила, что, наверное, отмечу его в Египте с «избранными», так как кормить всю разношерстную тусовку в каком-нибудь ресторане мне порядком надоело, а никчемные подсвечники, дурацкие вазы и вонючие духи, которые всегда презентуют на этот
праздник, было уже некуда ставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102