– Он тоже белый?
– Белый… Да, в общем, да! Если хочешь, белый… Он для нас все равно, что вождь.
– И где же он, ваш вождь?
– В клетке с синими попугаями! Это мерзавец Онса придумал. А! Каково?
– Я знаю эту клетку, это мои птицы.
– Как ты делаешь их синими?
– Даю зерно тектоап.
– Что за чертово зерно?
– Ты ничего о нем не знаешь?
– Нет.
– Когда мы освободимся, покажу его тебе.
– Не откажусь. А то ведь съедим, не дай Бог, и станем синими.
– Это зерно не страшно людям, только попугаям.
Внезапно голос индейца стал тихим и грустным.
– Мы скоро уходим; но сначала я хочу похоронить Тару-те-ту и маленького Киля.
– Что он говорит? – тихо спросил Беник.
– Он хочет похоронить жену и ребенка.
– Тару-те-ту?..
– Это значит: Ночное Солнце. Луна по-нашему. Бедняга! Какое несчастье! Верная жена и любимый сын…
– Скажи, матрос, а мы не поможем вождю копать?
– Я спрошу. Предложу ему.
Оба бретонца и юнга принялись за невеселую работу. Прошел целый час, пока яма, начатая Генипой, стала широкой и глубокой.
– Готово! – с дрожью в голосе прошептал индеец.
Он нащупал в темноте останки жены и сына, перенес их в могилу, засыпал землей и добавил на местном наречии:
– Здесь погребено сердце вождя урити!
Затем, обернувшись:
– Идемте, друзья! Я мужчина, а мужчины не плачут. Они мстят!
С этими словами матросы что есть силы раскачали бревна, и в конце концов стена повалилась. Путь был свободен.
Генипа вышел первым, за ним Ивон, Беник и последним Жан-Мари, с пистолетом в руке, готовый в любую минуту прикрыть отход товарищей.
Онсе и его людям надо было проспаться после пьянки, учиненной по случаю победы над урити. Бандит рассчитывал на бдительность своей охраны, ему в голову не могло прийти, что пленники сбегут.
Генипа, или Знаток кураре, как с благоговением называли его соплеменники, по лесной чаще шел спокойно и, как всегда, совершенно бесшумно. Привычная легкость вернулась к индейцу, он нетерпеливо бранил своих бледнолицых спутников, чьи ноги то и дело путались в густой траве. Топот и гомон стоял такой, что можно было принять эту группу людей за стадо тапиров.
Тем не менее компания беспрепятственно добралась до клетки, где вместе с синими попугаями обитал и Феликс Обертен.
– Окликни своего приятеля, – едва слышно обратился индеец к Бенику.
– Эй! Месье Феликс… месье Феликс!..
– Кто зовет меня? – встрепенулся Синий человек. Он расположился в углу на лежанке из листьев маиса note 145 Note145
Маис – кукуруза.

.
– Черт возьми! Не так громко. Мы от них улепетнули!
– Не может быть?!
– Спасем и вас, не бойтесь! А ну, идите-ка сюда! Выбраться из клетки не так уж трудно. Наша тюрьма была посолиднее.
– Да это вы, Беник… Откуда, дружище, вы взялись?
– Человек говорит… говорит… а надо действовать, – проворчал индеец.
Но Феликс, который наконец все понял, уже вскочил, с силой выворотил бамбуковые прутья и оказался снаружи.
Разбуженные попугаи подняли страшный гам.
– Проклятые птицы! – выругался Беник. – Хорошо бы, бандиты подумали, что это лисица. А то глупые твари испортят нам все дело.
И действительно, пьяная шайка зашевелилась, в ночи послышались крики, а затем и тяжелый шум приближающихся шагов.
Беник схватился за нож, Жан-Мари – за револьвер.
– В клетку!.. – прошипел Генипа и почти втолкнул Беника в пролом, сделанный только что Феликсом.
– А ведь он прав! В клетку! – повторил Жан-Мари, в свою очередь подтолкнув Ивона.
Тогда Генипа, который, казалось, знал и умел все, издал короткий и резкий звук, похожий на крик хорька – грозы местных птичьих дворов. В результате в клетке поднялась неимоверная паника.
В лунном свете показались несколько пьяных индейцев. Держа луки наготове, они, покачиваясь, приблизились к птичнику.
Внезапно один из них громко расхохотался.
– Хорек потрошит птичек их вождя, – сказал он на своем языке.
– Да еще как! – подхватил второй пьяный голос.
– Как мы потрошили его людей!..
– Оставь в покое зверя, пусть наслаждается.
– Да, не будем его трогать. Пусть каждый живет, как хочет, и ест то, что ему нравится.
– А я хочу пить…
– И я…
– Пойдем-ка выпьем! – И оба направились к полному чану.
– Уфф! Вот это да! – Жан-Мари перевел дыхание.
– Если бы не твоя идея, дружище Генипа, – сказал Беник, – нам была бы крышка. Висели бы сейчас, как те бедняги с отрезанными руками.
– Пора! – прервал индеец. Он и бровью не повел, хотя похвалы бледнолицых наполнили его сердце гордостью.
– Куда же мы пойдем? – спросил Феликс. Он только что понял, что к их компании добавился еще один человек. Тот, что взял штурмом его клетку, мастерски изобразил крик хорька и, казалось, стоял теперь во главе импровизированного экспедиционного отряда.
– Как это ни странно, – произнес Беник, – но мы собираемся в свободную страну, где нет людоедов, крикливых попугаев и прочей нечисти.
Ведомые Генипой, они без труда добрались до берега реки, сели в пирогу, обрезав прежде веревки у всех остальных лодок, и пустились в путь. Генипа взялся за весла и вновь удивил своих спутников: он греб совершенно бесшумно.
Пирога скользила по воде так медленно, что всем казалось: проклятая деревня не удаляется, а как будто стоит на месте.
– Я понимаю тебя. – Беник обратился к индейцу. – Ты оставляешь здесь все, что тебе дорого.
– И мою месть! – глухо прохрипел Генипа.
– Придется подождать с этим, сейчас нас слишком мало.
– Сейчас они все пьяны, и мы могли бы без труда прикончить их!
– Дьявол! Да что ты говоришь! Я никогда в жизни не пойду на черное дело! По-моему, самое подлое – нападать на человека, который не может защищаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152