Мне было бы очень желательно снять с себя это обвинение, по-
тому что, хотя я и надеюсь заслужить снисхождение в Ваших глазах, расс-
читывая на Вашу дружбу, мне бы отнюдь не хотелось быть обвиненным чита-
телями в столь серьезном проступке, который предвидит мое боязливое во-
ображение.
Поэтому я хочу напомнить Вам, что, когда мы впервые совместно обсуж-
дали этого рода произведения, в одном из которых так неделикатно затро-
нуты частные и семейные дела Вашего ученого северного друга мистера Олд-
бока из Монкбарнса, у нас возникли разногласия относительно причин попу-
лярности этих произведений в наш пустой век. Каковы бы ни были их много-
численные достоинства, нужно согласиться, что все они написаны чрезвы-
чайно небрежно и нарушают все законы эпических произведений.
Тогда Вы, казалось, придерживались мнения, что весь секрет очарования
заключается в искусстве, с которым автор, подобно второму Макферсону,
использует сокровища старины, разбросанные повсюду, обогащая свое вялое
и скудное воображение готовыми мотивами из недавнего прошлого родной
страны и вводя в рассказ действительно существующих людей, порою даже не
изменяя имен.
Вы отмечали, что не прошло еще шестидесяти - семидесяти лет с тех
пор, как весь север Шотландии находился под управлением, почти таким же
простым и патриархальным, как управление наших добрых союзников мохоков
и ирокезов. Признавая, что сам автор мог и не быть уже свидетелем собы-
тий того времени, Вы указывали, что он все же должен был общаться с
людьми, которые жили и страдали в ту эпоху. Но уже за последние тридцать
лет нравы Шотландии претерпели такие глубокие изменения, что сами шот-
ландцы смотрят на нравы и обычаи своих прямых предков как мы на нравы
времен царствования королевы Анны или даже времен Революции. При таких
условиях единственное, что могло бы, по Вашему мнению, смутить автора,
при наличии огромного количества отдельных фактов и материалов, - это
трудность выбора. Поэтому не было ничего удивительного, что, начав раз-
рабатывать столь богатую жилу, он получил от своих работ выгоду и славу,
не оправдываемые сравнительной легкостью его труда.
Соглашаясь в общем с правильностью Вашей точки зрения, я не могу не
удивляться тому, что до сих пор никто не попытался возбудить интерес к
преданиям и нравам старой Англии, тогда как по отношению к нашим бедным
и менее знаменитым соседям мы имеем целый ряд таких попыток.
Зеленое сукно, несмотря на то, что оно древнее, должно, конечно, быть
не менее дорого нашему сердцу, чем пестрый тартан северянину. Имя Робина
Гуда, если с умом им воспользоваться, может так же воодушевлять, как и
имя Роб Роя, а английские патриоты заслуживают не меньших похвал в нашей
среде, чем Брюс и Уоллес в Каледонии. Если южные пейзажи не так роман-
тичны и величественны, как северные горные ландшафты, то зато они пре-
восходят их своей мягкой и спокойной красотой. Все это дает им право
воскликнуть вместе с патриотом Сирии: "Не прекрасней ли всех рек Израиля
- Фарфар и Авана, реки Дамаска?"
Ваши возражения против такого рода попыток, дорогой доктор, если Вы
разрешите напомнить, были двоякими. С одной стороны. Вы настаивали на
преимуществах шотландцев, в чьей стране еще совсем недавно существовал
тот самый быт, который должен был служить фоном для развивающегося
действия. Еще и теперь многие хорошо помнят людей, которые не только ви-
дели знаменитого Роя Мак-Грегора, но и пировали и даже сражались вместе
с ним. Все мельчайшие подробности, относящиеся к частной жизни и быту
того времени, все, что придает правдоподобие рассказу и своеобразие вы-
веденным характерам, - все это хорошо знают и помнят в Шотландии. Напро-
тив, в Англии цивилизация уже давно достигла такого высокого уровня, что
единственным источником сведений о наших предках стали старые летописи,
авторы которых как бы сговорились замалчивать все интересные подробности
для того, чтобы дать место цветам монашеского красноречия и избитым рас-
суждениям о морали. Вы утверждали, что было бы несправедливо равнять
английских и шотландских писателей, соперничающих в воплощении и оживле-
нии преданий своих стран. Вы говорили, что шотландский волшебник, подоб-
но лукановской колдунье, может свободно бродить по еще свежему полю бит-
вы, выбирая, чтобы воскресить своим колдовством, те тела, где только что
трепетала жизнь и на чьих устах только что замерли последние стоны.
А ведь сама могущественная Эрихто должна была выбирать именно таких
мертвецов, ибо только их могло воскресить ее искусное волшебство:
...gelidas leto scrutata medullas,
Pulmonis rigidi stantes sine vulnere fibras
Invenit, et vocem defuncto in corpore quaerit". [4]
А в то же время английскому писателю, - будь он столь же могуществе-
нен, как Северный Волшебник, - предоставлено, в поисках своих сюжетов,
рыться в пыли веков, где ничего нельзя найти, кроме сухих, безжизненных,
истлевших и разметанных костей, подобных тем, какими была усеяна Иосафа-
това долина. С другой стороны, Вы выражали опасения, что лишенные пат-
риотизма предрассудки моих земляков не позволяет им справедливо оценить
то произведение, возможность успеха которого мне хотелось доказать. Это
обстоятельство, говорили Вы, лишь отчасти обусловлено всеобщим предпоч-
тением иностранного своему; оно зависит еще также от той особой обста-
новки, в которой находится английский читатель.
Если Вы будете рассказывать ему о первобытном состоянии общества и
диких нравах, существующих в горной Шотландии, он охотно согласится со
всеми Вашими рассказами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29