Стены комнаты были так плохо проко-
нопачены и в них были такие щели, что нарядные драпировки вздувались от
ночного ветра. Жалкое подобие ширм защищало факелы от сквозняка, но,
несмотря на это, их пламя постоянно колебалось от ветра, как развернутое
знамя военачальника. Конечно, в убранстве комнаты чувствовалось бо-
гатство и даже некоторое изящество; но комфорта не было, а так как в те
времена о нем не имели представления, то и отсутствие его не ощущалось.
Три горничные, стоя за спиной леди Ровены, убирали на ночь ее волосы.
Сама она сидела на высоком, похожем на трон стуле. Весь ее вид и манеры
были таковы, что, казалось, она родилась на свет для преклонения. Пилиг-
рим сразу признал ее право на это, склонив перед ней колени.
- Встань, странник, - сказала она приветливо, - заступник отсутствую-
щих достоин ласкового приема со стороны каждого, кто дорожит истиной и
чтит мужество.
Потом, обратясь к своей свите, она сказала:
- Отойдите все, кроме Эльгиты. Я желаю побеседовать со святым пилиг-
римом.
Девушки отошли в другой конец комнаты и сели на узкую скамью у самой
стены, где оставались неподвижны и безмолвны, как статуи, хотя свободно
могли бы шептаться, не мешая разговору их госпожи со странником.
Леди Ровена помолчала с минуту, как бы не зная, с чего начать, потом
сказала:
- Пилигрим, сегодня вечером вы произнесли одно имя. Я хочу сказать, -
продолжала она с усилием, - имя Айвенго; по законам природы и родства
это имя должно было бы встретить более теплый и благосклонный отклик в
здешнем доме; но таковы странные превратности судьбы, что хотя у многих
сердце дрогнуло при этом имени, но только я решаюсь вас спросить, где и
в каких условиях оставили вы того, о ком упомянули. Мы слышали, что он
задержался в Палестине из-за болезни и что после ухода оттуда английско-
го войска он подвергся преследованиям со стороны французской партии, а
нам известно, что к этой же партии принадлежат и храмовники.
- Я мало знаю о рыцаре Айвенго, - смущенно ответил пилигрим, - но я
хотел бы знать больше, раз вы интересуетесь его судьбой. Кажется, он из-
бавился от преследований своих врагов в Палестине и собирался возвра-
титься в Англию. Вам, леди, должно быть известно лучше, чем мне, есть ли
у него здесь надежда на счастье.
Леди Ровена глубоко вздохнула и спросила, не может ли пилигрим ска-
зать, когда именно следует ожидать возвращения рыцаря Айвенго на родину,
а также не встретит ли он больших опасностей в пути.
Пилигрим ничего не мог сказать относительно времени возвращения Ай-
венго; что же касается второго вопроса леди Ровены, пилигрим уверил ее,
что путешествие может быть безопасным, если ехать через Венецию и Геную,
а оттуда - через Францию и Англию.
- Айвенго, - сказал он, - так хорошо знает язык и обычаи французов,
что ему ничто не угрожает в этой части его пути.
- Дай бог, - сказала леди Ровена, - чтобы он доехал благополучно и
был в состоянии принять участие в предстоящем турнире, где все рыцарство
здешней страны собирается показать свое искусство и отвагу. Если приз
достанется Ательстану Конингсбургскому, Айвенго может услышать недобрые
вести по возвращении в Англию. Скажите мне, странник, как он выглядел,
когда вы его видели в последний раз? Не уменьшил ли недуг его телесные
силы и красоту?
- Он похудел и стал смуглее с тех пор, как прибыл в Палестину с ост-
рова Кипра в свите Ричарда Львиное Сердце. Мне казалось, что лицо его
омрачено глубокой печалью. Но я не подходил к нему, потому что незнаком
с ним.
- Боюсь, - молвила Ровена, - то, что он увидит на родине, не сгонит с
его чела мрачной тени... Благодарю, добрый пилигрим, за вести о друге
моего детства. Девушки, - обратилась она к служанкам, - подайте этому
святому человеку вечерний кубок. Пора дать ему покой, я не хочу его за-
держивать долее.
Одна из девушек принесла серебряный кубок горячего вина с пряностями,
к которому Ровена едва прикоснулась губами, после чего его подали пилиг-
риму. Он низко поклонился и отпил немного.
- Прими милостыню, друг, - продолжала леди Ровена, подавая ему золо-
тую монету. - Это - знак моего уважения к твоим тяжким трудам и к святы-
ням, которые ты посетил.
Пилигрим принял дар, еще раз низко поклонился и вслед за Эльгитой по-
кинул комнату.
В коридоре его ждал слуга Энвольд. Взяв факел из рук служанки, Эн-
вольд поспешно и без всяких церемоний повел гостя в пристройку, где це-
лый ряд чуланов служил для ночлега низшему разряду слуг и пришельцев
простого звания.
- Где тут ночует еврей? - спросил пилигрим.
- Нечестивый пес проведет ночь рядом с вашим преподобием, - отвечал
Энвольд. - Святой Дунстан, ну и придется же после него скоблить и чис-
тить этот чулан, чтобы он стал пригодным для христианина!
- А где спит Гурт, свинопас? - осведомился странник.
- Гурт, - отвечал слуга, - спит в том чулане, что по правую руку от
вас, а еврей - по левую, держитесь подальше от сына этого неверного пле-
мени. Вам бы дали более почетное помещение, если бы вы приняли приглаше-
ние Освальда.
- Ничего, мне и здесь будет хорошо, - сказал пилигрим.
С этими словами он вошел в отведенный ему чулан и, приняв факел из
рук слуги, поблагодарил его и пожелал спокойной ночи. Притворив дверь
своей кельи, он воткнул факел в деревянный подсвечник и окинул взглядом
свою спальню, всю обстановку которой составляли грубо сколоченный дере-
вянный стул и заменявший кровать плоский деревянный ящик, наполненный
чистой соломой, поверх которой были разостланы две или три овечьи шкуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29