Он носил такие же башмаки, что и
его товарищ, но ременную плетенку заменяло нечто вроде гетр, из которых
одна была красная, а другая желтая. К его шапке были прикреплены коло-
кольчики величиной не более тех, которые подвязывают охотничьим соколам;
каждый раз, когда он поворачивал голову, они звенели, а так как он почти
ни одной минуты не оставался в покое, то звенели они почти непрерывно.
Твердый кожаный околыш этой шапки был вырезан по верхнему краю зубцами и
сквозным узором, что придавало ему сходство с короной пэра; изнутри к
околышу был пришит длинный мешок, кончик которого свешивался на одно
плечо, подобно старомодному ночному колпаку, треугольному ситу или го-
ловному убору современного гусара. По шапке с колокольчиками, да и самой
форме ее, а также по придурковатому и в то же время хитрому выражению
лица Вамбы можно было догадаться, что он один их тех домашних клоунов
или шутов, которых богатые люди держали для потехи в своих домах, чтобы
как-нибудь скоротать время" по необходимости проводимое в четырех сте-
нах.
Подобно своему товарищу, он носил на поясе сумку, но ни рога, ни ножа
у него не было, так как предполагалось, вероятно, что он принадлежит к
тому разряду человеческих существ, которым опасно давать в руки колющее
или режущее оружие. Взамен всего этого у него была деревянная шпага на-
подобие той, которой арлекин на современной сцене производит свои фоку-
сы.
Выражение лица и поведение этих людей было не менее различно, чем их
одежда. Лицо раба или крепостного было угрюмо и печально; судя по его
унылому виду, можно было подумать, что его мрачность делает его ко всему
равнодушным, но огонь, иногда загоравшийся в его глазах, говорил о таив-
шемся в нем сознании своей угнетенности и о стремлении к сопротивлению.
Наружность Вамбы, напротив того, обличала присущее людям этого рода рас-
сеянное любопытство, крайнюю непоседливость и подвижность, а также пол-
ное довольство своим положением и своей внешностью. Они вели беседу на
англосаксонском наречии, на котором, как уже говорилось раньше, в ту по-
ру изъяснялись в Англии все низшие сословия, за исключением норманских
воинов и ближайшей свиты феодальных владык. Однако приводить их разговор
в оригинале было бы бесполезно для читателя, незнакомого с этим диалек-
том, а потому мы позволим себе привести его в дословном переводе.
- Святой Витольд, прокляни ты этих чертовых свиней! - проворчал сви-
нопас после тщетных попыток собрать разбежавшееся стадо пронзительными
звуками рога. Свиньи отвечали на его призыв не менее мелодичным хрю-
каньем, однако нисколько не спешили расстаться с роскошным угощением из
буковых орехов и желудей или покинуть топкие берега ручья, где часть
стада, зарывшись в грязь, лежала врастяжку" не обращая внимания на окри-
ки своего пастуха.
- Разрази их, святой Витольд! Будь я проклят, если к ночи двуногий
волк не задерет двух-трех свиней". Сюда, Фанге! Эй, Фанге! - закричал он
во весь голос мохнатой собаке, не то догу, не то борзой, не то помеси
борзой с шотландской овчаркой. Собака, прихрамывая, бегала кругом и, ка-
залось, хотела помочь своему хозяину собрать непокорное стадо.
Но то ли не понимая знаков, подаваемых свинопасом, то ли забыв о сво-
их обязанностях, то ли по злому умыслу, пес разгонял свиней в разные
стороны, тем самым увеличивая беду, которую он как будто намеревался
исправить.
- А, чтоб тебе черт вышиб зубы! - ворчал Гурт. - Провалиться бы этому
лесничему. Стрижет когти нашим собакам, а после они никуда не годятся.
Будь другом, Вамба, помоги. Зайди с той стороны холма и пугни их оттуда.
За ветром они сами пойдут домой, как ягнята.
- Послушай, - сказал Вамба, не трогаясь с места. - Я уже успел посо-
ветоваться по этому поводу со своими ногами: они решили, что таскать мой
красивый наряд по трясине было бы с их стороны враждебным актом против
моей царственной особы и королевского одеяния. А потому, Гурт, вот что я
скажу тебе: покличь-ка Фангса, а стадо предоставь его судьбе. Не все ли
равно, повстречаются ли твои свиньи с отрядом солдат, или с шайкой раз-
бойников, или со странствующими богомольцами! Ведь к утру свиньи все
равно превратятся в норманнов, и притом к твоему же собственному удо-
вольствию и облегчению.
- Как же так - свиньи, к моему удовольствию и облегчению, превратятся
в норманнов? - спросил Гурт. - Ну-ка, объясни. Голова у меня тупая, а на
уме одна досада и злость. Мне не до загадок.
- Ну, как называются эти хрюкающие твари на четырех ногах? - спросил
Вамба.
- Свиньи, дурак, свиньи, - отвечал пастух. - Это всякому дураку из-
вестно.
- Правильно, "суайн" - саксонское слово. А вот как ты назовешь
свинью, когда она зарезана, ободрана, и рассечена на части, и повешена
за ноги, как изменник?
- Порк, - отвечал свинопас.
- Очень рад, что и это известно всякому дураку, - заметил Вамба. - А
"порк", кажется, нормано-французское слово. Значит, пока свинья жива и
за ней смотрит саксонский раб, то зовут ее по-саксонски; но она стано-
вится норманном и ее называют "порк", как только она попадает в господ-
кий замок и является на пир знатных особ. Что ты об этом думаешь, друг
мой Гурт?
- Что правда, то правда, друг Вамба. Не знаю только, как эта правда
попала в твою дурацкую башку.
- А ты послушай, что я тебе скажу еще, - продолжал Вамба в том же ду-
хе. - Вот, например, старый наш олдермен бык: покуда его пасут такие ра-
бы, как ты, он носит свою саксонскую кличку "оке", когда же он оказыва-
ется перед знатным господином, чтобы тот его отведал, бык становится
пылким и любезным французским рыцарем Биф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29