Настоятель с азар-
том увлекался охотой, у него были лучшие соколы и борзые во всей север-
ной округе, этим видом спорта он завоевал симпатии дворянской молодежи;
с людьми почтенного возраста он разыгрывал другую роль, что отлично ему
удавалось, когда это было нужно. Его поверхностная начитанность была
достаточно велика, чтобы внушать окружающим невеждам почтение к его уче-
ности, а важная осанка и возвышенные рассуждения об авторитете церкви и
духовенства поддерживали мнение о его святости. Даже простой народ, ко-
торый всех строже судит поведение высших сословий, относился снисходи-
тельно к легкомыслию приора Эймера. Дело в том, что Эймер был очень
щедр, а за милосердие, как известно, отпускается множество грехов.
Большая часть монастырских доходов находилась в его полном распоряжении.
Это давало ему возможность не только много тратить на свои прихоти, но и
оказывать щедрую помощь соседним крестьянам. Если и случалось приору Эй-
меру с излишней пылкостью скакать на охоте или чересчур засиживаться на
пиру, если кому-нибудь приходилось видеть, как на рассвете он пробирает-
ся через боковую калитку в стене своего аббатства, возвращаясь домой
после свидания, продолжавшегося целую ночь, люди только пожимали плечами
и примирялись с такими проступками настоятеля, вспоминая, что точно так
же грешили и многие из его собратий, не искупая своих грехов теми ка-
чествами, какими отличался этот монах. Словом, приор Эймер был очень хо-
рошо известен и нашим саксам. Они неуклюже поклонились ему и получили
его благословение: "Benedicite, mes filz". [8]
Но диковинная внешность спутника Эймера и его свиты поразила вообра-
жение свинопаса и Вамбы так, что они не слыхали вопроса настоятеля, ког-
да он осведомился, не знают ли они, где можно было бы остановиться на
ночлег. Особенно удивила их полумонашеская-полувоенная одежда загорелого
иностранца и странный наряд и невиданное вооружение его восточных слуг.
Очень вероятно также, что для слуха саксонских крестьян неприятен был
язык, на котором было им преподано благословение и задан вопрос, хотя
они и понимали, что это значит.
- Я вас спрашиваю, дети мои, - повторил настоятель, возвысив голос и
перейдя на тот диалект, на котором объяснялись между собой норманны и
саксы, - нет ли по соседству доброго человека, который из любви к богу и
по усердию к святой нашей матери-церкви оказал бы на нынешнюю ночь гос-
теприимство и подкрепил бы силы двух смиреннейших ее служителей и их
спутников? - Несмотря на внешнюю скромность этих слов, он произнес их с
большой важностью.
"Двое смиреннейших служителей матери-церкви! Хотел бы я поглядеть,
какие же у нее бывают дворецкие, кравчие и иные старшие слуги", - поду-
мал про себя Вамба, однако же, хотя и слыл дураком, остерегся произнести
свою мысль вслух.
Сделав мысленно такое примечание к речи приора, он поднял глаза и от-
ветил:
- Если преподобным отцам угодны сытные трапезы и мягкие постели, то в
нескольких милях отсюда находится Бринксвортское аббатство, где им, по
их сану, окажут самый почетный прием; если же они предпочтут провести
вечер в покаянии, то вон та лесная тропинка доведет их прямехонько до
пустынной хижины в урочище Копменхерст, где благочестивый отшельник при-
ютит их под своей крышей и разделит с ними вечерние молитвы.
Но приор отрицательно покачал головой, выслушав оба предложения.
- Мой добрый друг, - сказал он, - если бы звон твоих бубенчиков не
помутил твоего разума, ты бы знал, что Clericus clericum non decimal
[9], то есть у нас, духовных лиц, не принято просить гостеприимства друг
у друга, и мы обращаемся за этим к мирянам, чтобы дать им лишний случай
послужить богу, оказывая, помощь его служителям.
- Я всего лишь осел, - отвечал Вамба, - и даже имею честь носить та-
кие же колокольчики, как и мул вашего преподобия. Однако мне казалось,
что доброта матери-церкви и ее служителей проявляется, как и у всех про-
чих людей, прежде всего к своей семье.
- Перестань грубить, нахал! - крикнул вооруженный всадник, сурово пе-
ребивая болтовню шута. - И укажи нам, если знаешь, дорогу к замку... Как
вы назвали этого франклина, приор Эймер?
- Седрик, - отвечал приор, - Седрик Сакс... Скажи мне, приятель, да-
леко ли мы от его жилья и можешь ли ты показать нам дорогу?
- Найти дорогу будет трудновато, - отвечал Гурт, в первый раз вступая
в беседу. - Притом у Седрика в доме рано ложатся спать.
- Ну, не мели пустяков! - сказал воин. - Могут и встать, чтобы при-
нять таких путников, как мы. Нам не пристало унижаться и просить гостеп-
риимства там, где мы вправе его требовать.
- Уж не знаю, - угрюмо сказал Гурт, - хорошо ли я сделаю, если укажу
дорогу к дому моего господина таким людям, которые хотят требовать то,
что другие рады получить из милости.
- Ты вздумал еще спорить со мной, раб! - воскликнул воин.
С этими словами он пришпорил свою лошадь, заставил ее круто повернуть
и поднял хлыст, собираясь наказать дерзкого простолюдина.
Гурт метнул на него злобный и мстительный взгляд и с угрозой, хотя и
нерешительно, схватился за нож; но в ту же минуту приор Эймер двинул
своего мула вперед и, встав между воином и свинопасом, предупредил опас-
ное столкновение.
- Нет, именем святой Марии прошу вас, брат Бриан, помнить, что вы те-
перь не в Палестине, где владычествовали над турецкими язычниками и не-
верными сарацинами; здесь, на нашем острове, мы не любим ударов и прини-
маем их только от святой церкви, которая карает любя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29