Однако необходимость общения между землевладельцами и порабощенным
народом, который обрабатывал их землю, послужила основанием для посте-
пенного образования наречия из смеси французского языка с англосаксонс-
ким, говоря на котором, они могли понимать друг друга. Так мало-помалу
возник английский язык настоящего времени, заключающий в себе счастливое
смешение языка победителей с наречием побежденных и с тех пор столь обо-
гатившийся заимствованиями из классических и так называемых южноевро-
пейских языков.
Я счел необходимым сообщить читателю эти сведения, чтобы напомнить
ему, что хотя история англосаксонского народ после царствования
Вильгельма II не отмечена никакими значительными событиями вроде войн
или мятежей, все же раны, нанесенные завоеванием, не заживали вплоть до
царствования Эдуарда III. Велики национальные различия между англосакса-
ми и их победителями; воспоминания о прошлом и мысли о настоящем береди-
ли эти раны и способствовали сохранению границы, разделяющей потомков
победоносных норманнов и побежденных саксов.
Солнце садилось за одной из покрытых густой травою просек леса, о ко-
тором уже говорилось в начале этой главы. Сотни развесистых, с невысоки-
ми стволами и широко раскинутыми ветвями дубов, которые, быть может, бы-
ли свидетелями величественного похода древнеримского войска, простирали
свои узловатые руки над мягким ковром великолепного зеленого дерна. Мес-
тами к дубам примешивались бук, остролист и подлесок из разнообразных
кустарников, разросшихся так густо, что они не пропускали низких лучей
заходящего солнца; местами же деревья расступались, образуя длинные,
убегающие вдаль аллеи, в глубине которых теряется восхищенный взгляд, а
воображение создает еще более дикие картины векового леса. Пурпурные лу-
чи заходящего солнца, пробиваясь сквозь листву, отбрасывали то рассеян-
ный и дрожащий свет на поломанные сучья и мшистые стволы, то яркими и
сверкающими пятнами ложились на дерн. Большая поляна посреди этой просе-
ки, вероятно, была местом, где друиды совершали свои обряды. Здесь воз-
вышался холм такой правильной формы, что казался насыпанным человечески-
ми руками; на вершине сохранился неполный круг из огромных необделанных
камней. Семь из них стояли стоймя, остальные были свалены руками како-
го-нибудь усердного приверженца христианства и лежали частью поблизости
от прежнего места, частью - по склону холма. Только один огромный камень
скатился до самого низа холма, преградив течение небольшого ручья, про-
бивавшегося у подножия холма, - он заставлял чуть слышно рокотать его
мирные и тихие струи.
Два человека оживляли эту картину; они принадлежали, судя по их одеж-
де и внешности, к числу простолюдинов, населявших в те далекие времена
лесной район западного Йоркшира. Старший из них был человек угрюмый и на
вид свирепый. Одежда его состояла из одной кожаной куртки, сшитой из
дубленой шкуры какого-то зверя, мехом вверх; от времени мех так вытерся,
что по немногим оставшимся клочкам невозможно было определить, какому
животному он принадлежал. Это первобытное одеяние покрывало своего хозя-
ина от шеи до колен и заменяло ему все части обычной одежды. Ворот был
так широк, что куртка надевалась через голову, как наши рубашки или ста-
ринная кольчуга. Чтобы куртка плотнее прилегала к телу, ее перетягивал
широкий кожаный пояс с медной застежкой. К поясу была привешена с одной
стороны сумка, с другой - бараний рог с дудочкой. За поясом торчал длин-
ный широкий нож с роговой рукояткой; такие ножи выделывались тут же, по
соседству, и были известны уже тогда под названием шеффилдских. На ногах
у этого человека были башмаки, похожие на сандалии, с ремнями из мед-
вежьей кожи, а более тонкие и узкие ремни обвивали икры, оставляя колени
обнаженными, как принято у шотландцев. Голова его была ничем не защище-
на, кроме густых спутанных волос, выцветших от солнца и принявших тем-
но-рыжий, ржавый оттенок и резко отличавшихся от светло-русой, скорей
даже янтарного цвета, большой бороды. Нам остается только отметить одну
очень любопытную особенность в его внешности, но она так примечательна,
что нельзя пропустить ее без внимания: это было медное кольцо вроде со-
бачьего ошейника, наглухо запаянное на его шее. Оно было достаточно ши-
роко для того, чтобы не мешать дыханию, но в то же время настолько узко,
что снять его было невозможно, только распилив пополам. На этом своеоб-
разном воротнике было начертано саксонскими буквами:
"Гурт, сын Беовульфа, прирожденный раб Седрика Ротервудского".
Возле свинопаса (ибо таково было занятие Гурта) на одном из повален-
ных камней друидов сидел человек, который выглядел лет на десять моложе
первого. Наряд его напоминал одежду свинопаса, но отличался некоторой
причудливостью и был сшит из лучшего материала. Его куртка была выкраше-
на в ярко-пурпурный цвет, а на ней намалеваны какие-то пестрые и безоб-
разные узоры. Поверх куртки был накинут непомерно широкий и очень корот-
кий плащ из малинового сукна, изрядно перепачканного, отороченный яр-
ко-желтой каймой. Его можно было свободно перекинуть с одного плеча на
другое или совсем завернуться в него, и тогда он падал причудливыми
складками, драпируя его фигуру. На руках у этого человека были серебря-
ные браслеты, а на шее - серебряный ошейник с надписью: "Вамба, сын Без-
мозглого, раб Седрика Ротервудского".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29