Нахмурив брови, он опустил глаза и минуту сидел в таком положении.
Когда же он снова поднял взгляд, створчатые двери в противоположном кон-
це зала распахнулись настежь, и, предшествуемые дворецким с жезлом и че-
тырьмя слугами с пылающими факелами, поздние гости вошли в зал.


Глава IV Свиней, козлов, баранов кровь текла;
На мрамор туша брошена вола;
Вот мясо делят, жарят на огне,
И свет играет в розовом вине.
Без почестей Улисс на пир пришел:
Его в сторонке за треногий стол
Царевич усадил...
"Одиссея", книга 21

Аббат Эймер воспользовался удобным случаем, чтобы сменить костюм для
верховой езды на еще более великолепный, поверх которого надел затейливо
вышитую мантию. Кроме массивного золотого перстня, являвшегося знаком
его духовного сана, он носил еще множество колец с драгоценными камнями,
хотя это и запрещалось монастырским уставом, обувь его была из тончайше-
го испанского сафьяна, борода подстрижена так коротко, как только это
допускалось его саном, темя прикрыто алой шапочкой с нарядной вышивкой.
Храмовник тоже переоделся - его костюм был тоже богат, хотя и не так
старательно и замысловато украшен, но сам он производил более величест-
венное впечатление, чем его спутник. Он снял кольчугу и вместо нее надел
тунику из темно-красной шелковой материи, опушенную мехом, а поверх нее
- длинный белоснежный плащ, ниспадавший крупными складками. Восьмиконеч-
ный крест его ордена, вырезанный из черного бархата, был нашит на белой
мантии. Он снял свою высокую дорогую шапку: густые черные как смоль куд-
ри, под стать смуглой коже, красиво обрамляли его лоб. Осанка и поступь,
полные величавой грации, были бы очень привлекательны, если бы не над-
менное выражение лица, говорившее о привычке к неограниченной власти.
Вслед за почетными гостями вошли их слуги, а за ними смиренно вступил
в зал и проводник, в наружности которого не было ничего примечательного,
кроме одежды пилигрима. С ног до головы он был закутан в просторный плащ
из черной саржи, который напоминал нынешние гусарские плащи с такими же
висячими клапанами вместо рукавов и назывался склавэн, или славянский.
Грубые сандалии, прикрепленные ремнями к обнаженным ногам, широкополая
шляпа, обшитая по краям раковинами, окованный железом длинный посох с
привязанной к верхнему концу пальмовой ветвью дополняли костюм паломни-
ка. Он скромно вошел позади всех и, видя, что у нижнего стола едва най-
дется место для прислуги Седрика и свиты его гостей, отошел к очагу и
сел на скамейку под его навесом. Там он стал сушить свое платье, терпе-
ливо дожидаясь, когда у стола случайно очистится для него место или дво-
рецкий даст ему чего-нибудь поесть тут же у очага.
Седрик с величавой приветливостью встал навстречу гостям, сошел с по-
четного помоста и, ступив три шага им навстречу, остановился.
- Сожалею, - сказал он, - достопочтенный приор, что данный мною обет
воспрещает мне двинуться далее навстречу даже таким гостям, как ваше
преподобие и этот доблестный рыцарь-храмовник. Но мой дворецкий должен
был объяснить вам причину моей кажущейся невежливости. Прошу вас также
извинить, что буду говорить с вами на моем родном языке, и вас попрошу
сделать то же, если вы настолько знакомы с ним, что это вас не затруд-
нит; в противном случае я сам настолько разумею по-нормански, что разбе-
ру то, что вы пожелаете мне сказать.
- Обеты, - сказал аббат, - следует соблюдать, почтенный франклин,
или, если позволите так выразиться, почтенный тан, хотя этот титул уже
несколько устарел. Обеты суть те узы, которые связуют нас с небесами,
или те вервии, коими жертва прикрепляется к алтарю; а потому, как я уже
сказал, их следует держать и сохранять нерушимо, если только не отменит
их святая наша матьцерковь. Что же касается языка, я очень охотно объяс-
нюсь на том наречии, на котором говорила моя покойная бабушка Хильда
Миддлгемская, блаженная кончина которой была весьма сходна с кончиною ее
достославной тезки, если позволительно так выразиться, блаженной памяти
святой и преподобной Хильды в аббатстве Витби - упокой боже ее душу!
Когда приор кончил эту речь, произнесенную с самыми миролюбивыми на-
мерениями, храмовник сказал отрывисто и внушительно:
- Я всегда говорил по-французски, на языке короля Ричарда и его дво-
рян; но понимаю английский язык настолько, что могу объясниться с уро-
женцами здешней страны.
Седрик метнул на говорившего один из тех нетерпеливых взоров, которы-
ми почти всегда встречал всякое сравнение между нациями-соперницами; но,
вспомнив, к чему его обязывали законы гостеприимства, подавил свой гнев
и движением руки пригласил гостей сесть на кресла пониже его собственно-
го, но рядом с собою, после чего велел подавать кушанья.
Прислуга бросилась исполнять приказание, и в это время Седрик увидел
свинопаса Гурта и его спутника Вамбу, которые только что вошли в зал.
- Позвать сюда этих бездельников! - нетерпеливо крикнул Седрик.
Когда провинившиеся рабы подошли к помосту, он спросил:
- Это что значит, негодяи? Почему ты, Гурт, сегодня так замешкался?
Что ж, пригнал ты свое стадо домой, мошенник, или бросил его на поживу
бродягам и разбойникам?
- Стадо все цело, как угодно вашей милости, - ответил Гурт.
- Но мне вовсе не угодно, мошенник, - сказал Седрик, - целых два часа
проводить в тревоге, представлять себе разные несчастия и придумывать
месть соседям за те обиды, которых они мне не причиняли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29