Помни, что в
другой раз колодки и тюрьма будут тебе наказанием за подобный проступок.
Зная вспыльчивый нрав хозяина, Гурт и не пытался оправдываться; но
шут, которому многое прощалось, мог рассчитывать на большую терпимость
со стороны Седрика и поэтому решился ответить за себя и за товарища:
- Поистине, дядюшка Седрик, ты сегодня совсем не дело говоришь.
- Что такое? - отозвался хозяин. - Я тебя пошлю в сторожку и прикажу
выдрать, если ты будешь давать волю своему дурацкому языку!
- А ты сперва ответь мне, мудрый человек, - сказал Вамба, - справед-
ливо и разумно ли наказывать одного за провинности другого?
- Конечно, нет, дурак.
- Так что же ты грозишься заковать в кандалы бедного Гурта, дядюшка,
за грехи его собаки Фангса? Я готов хоть сейчас присягнуть, что мы ни
единой минуты не замешкались в дороге, как только собрали стадо, а Фанге
еле-еле успел загнать их к тому времени, когда мы услышали звон к вечер-
не.
- Стало быть, Фангса и повесить, - поспешно объявил Седрик, обращаясь
к Гурту, - он виноват. А себе возьми другую собаку.
- Постой, постой, дядюшка, - сказал шут, - ведь и такое решение, вы-
ходит, не совсем справедливо: чем же виноват Фанге, коли он хромает и не
мог быстро собрать стадо? Это вина того, кто обстриг ему когти на перед-
них лапах; если б Фангса спросили, так, верно, бедняга не согласился бы
на эту операцию.
- Кто же осмелился так изувечить собаку, принадлежащую моему рабу? -
спросил Сакс, мигом приходя в ярость.
- Да вот старый Губерт ее изувечил, - отвечал Вамба, - начальник охо-
ты у сэра Филиппа Мальвуазена. Он поймал Фангса в лесу и заявил, будто
тот гонялся за оленем. А это, видишь ли, запрещено хозяином. А сам он
лесной сторож, так вот...
- Черт бы побрал этого Мальвуазена, да и его сторожа! - воскликнул
Седрик. - Я им докажу, что этот лес не входит в число охотничьих запо-
ведников, установленных великой лесной хартией... Но довольно об этом.
Ступай, плут, садись на свое место. А ты. Гурт, достань себе другую со-
баку, и если этот сторож осмелится тронуть ее, я его отучу стрелять из
лука. Будь я проклят, как трус, если не отрублю ему большого пальца на
правой руке! Тогда он перестанет стрелять... Прошу извинить, почтенные
гости. Мои соседи - не лучше ваших язычников в Святой Земле, сэр рыцарь.
Однако ваша скромная трапеза уже перед вами. Прошу откушать, и пусть
добрые пожелания, с какими предлагаются вам эти яства, вознаградят вас
за их скромность.
Угощение, расставленное на столах, не нуждалось, однако, в извинениях
хозяина дома. На нижний стол было подано свиное мясо, приготовленное
различными способами, а также множество кушаний из домашней птицы, оле-
нины, козлятины, зайцев и рыбы, не говоря уже о больших караваях хлеба,
печенье и всевозможных сластях, варенных из ягод и меда. Мелкие сорта
дичи, которой было также большое количество, подавались не на блюдах, а
на деревянных спицах или вертелах. Пажи и прислуга предлагали их каждому
из гостей по порядку; гости уже сами брали себе столько, сколько им хо-
телось. Возле каждого почетного гостя стоял серебряный кубок; на нижнем
столе пили из больших рогов.
Только что собрались приняться за еду, как дворецкий поднял жезл и
громко произнес:
- Прошу прощения - место леди Ровене! Позади почетного стола, в верх-
нем конце зала, отворилась боковая дверь, и на помост взошла леди Ровена
в сопровождении четырех прислужниц.
Седрик был удивлен и недоволен тем, что его воспитанница по такому
случаю появилась на людях, тем не менее он поспешил ей навстречу и, взяв
за руку, с почтительной торжественностью подвел к предназначенному для
хозяйки дома креслу на возвышении, по правую руку от своего места. Все
встали при ее появлении. Ответив безмолвным поклоном на эту любезность,
она грациозно проследовала к своему месту за столом. Но не успела она
сесть, как храмовник шепнул аббату:
- Не носить мне вашей золотой цепи на турнире, а хиосское вино при-
надлежит вам!
- А что я вам говорил? - ответил аббат. - Но умерьте свои восторги -
франклин наблюдает за вами.
Бриан де Буагильбер, привыкший считаться только со своими желаниями,
не обратил внимания на это предостережение и впился глазами в саксонскую
красавицу, которая, вероятно, тем более поразила его, что ничем не была
похожа на восточных султанш.
Ровена была прекрасно сложена и высока ростом, но не настолько высо-
ка, однако ж, чтобы это бросалось в глаза. Цвет ее кожи отличался осле-
пительной белизной, а благородные очертания головы и лица были таковы,
что исключали мысль о бесцветности, часто сопровождающей красоту слишком
белокожих блондинок. Ясные голубые глаза, опушенные длинными ресницами,
смотрели из-под тонких бровей каштанового цвета, придававших вырази-
тельность ее лбу. Казалось, глаза эти были способны как воспламенять,
так и умиротворять, как повелевать, так и умолять. Кроткое выражение
больше всего шло к ее лицу. Однако привычка ко всеобщему поклонению и к
власти над окружающими придала этой саксонской девушке особую велича-
вость, дополняя то, что дала ей сама природа. Густые волосы светлорусого
оттенка, завитые изящными локонами, были украшены драгоценными камнями и
свободно падали на плечи, что в то время было признаком благородного
происхождения. На шее у нее висела золотая цепочка с подвешенным к ней
маленьким золотым ковчегом. На обнаженных руках сверкали браслеты. По-
верх ее шелкового платья цвета морской воды было накинуто другое, длин-
ное и просторное, ниспадавшее до самой земли, с очень широкими рукавами,
доходившими только до локтей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29