- И жить тебе, бабка, только бога благодарить. Сын пришел целехонек,
и слуху нет, что заберут. А уж всех позабирали, всех! Старики остались,
да совсем трухлявые. Твой-то еще хорошо пыжится. И кралю вон каку без
венца заполучил. Ничего, значит еще сок в мужике живет! А то из наших
деревенских молодого-то и не увидишь. Все седые, да недоросточки. Когда
рази эти казенные жеребцы, анжинеры, дороги постройщики, пройдут, аль
пленные, астрийцы эти хилявые. А нашинских соколиков нет. Не-ет! В дру-
гих деревнях хучь подранки крепкие, а у нас тоже наперечет. Васька-то,
сказывают, на дорогу нанялси? Ай так, на раз взялси за дело?
Мокеиха, снимая старенькие порты с плетня, неохотно ответила:
- На раз. С бумагой какой-то в участок пошел.
В избу поторопилась уйти. Знала и боялась, что на Вирку-молодуху со-
седка разговор переведет. Не охота покор людской слушать.
Забурлила в степных логах вода. Не берет конь дорогу. Но по холмам
есть для пешеходов узкие ненадежные тропочки. Польстился Васька на хоро-
шую плату. Письмо от инженера с постройки в участок за восемь верст по-
нес. Десятку инженер посулил. Деньги у господ не лежат тишком в кармане,
легко шевелятся. Не то что мужичьи несворотные. Очень просто, к десятке
еще и прибавит чернявый этот барин. Как начали дорогу строить, вся окру-
га от них пользуется. Но что-то больно долго Васьки домой нет. Инженеру,
видно, и впрямь дело срочное. Сам на Васькин двор пришел. Мокеиха в окно
увидела, из избы навстречу выбежала. Поклонилась искательно в пояс и пе-
вучим голосом спросила:
- Поди, из-за моего из-за сына потревожились? Ах, ты, господи батюш-
ка! Забота вам, видать... По нашей по улице в эдаку грязищу ходить и му-
жику-то не охота. Вот грех-то: нету еще его, нет! Уж не гневайтесь!
Инженер хмыкнул и форменную фуражку досадливо на голове подвигал.
Старуха еще ласковей успокаивать принялась:
- Он скоро... Вот, вот вывернется! Он у меня шустрый, зря валандаться
не станет. Мигом обернет! Ноженьки-то молодые, резвые.
Инженер прикусил черный ус, помедлил и сердито сказал:
- Не скажу, чтоб очень резвые. Или утром долго проспал? Если б вышел
на рассвете, как обещал, так уж вернулся бы.
- И ни-ни, ни нишеньки, никак не проспал. И не сумлевайтесь, право
слово, не проспал. Ране петухов вышел. Как можно проспать, коли хорошему
человеку посулился?
И уже искренней, голосом посуше, погрубей добавила:
- Сам, поди, обернуться торопится: издрог, измок и не емши.
Василий не только ответ от начальника участка, еще табаку должен при-
нести. Инженеру очень хотелось курить, а ни табаку, ни папирос нет. В
этой дыре и купить нельзя. Поэтому он злее, чем хотел, старуху оборвал:
- Как придет, немедленно пусть ко мне.
И осекся. Женщина во двор вошла. Измельчал народ. Красивость женская
стала мелка и лукава. От одежды, от старанья зависит. А эта и в узких
для нее, линялых обносках городских сановита. Безразличный на них со
старухой взгляд кинула. У инженера этот взгляд больших, но не круглых, с
жаркой золотинкой, глаз странно в сердце отдался. Точно давно его глаза
встретить такой вот взгляд желали. Сразу и надолго, с удивительной щемя-
щей радостью запомнил легкую смугловатость, румянец редкой, неяркой
краски, губы такие же неяркие, будто не целованные, строгость четких
бровей и тускловатую рыжинку коричневых гладких волос. Ноги со двора не
пошли. Замялся. Нерешительно, почти смущенно, сказал:
- Я, пожалуй, у вас подожду. Вероятно, он скоро придет.
Старуха неохотно отозвалась:
- А как желаете! Дело-то уж к ночи, должен прийти.
Из избы опять та женщина вышла. Полное ведро помоев вынесла. Сказала
недружелюбно:
- Посторонись, барин, оболью.
Старуха спохватилась:
- Ну, дак в избу нето пожалуйте. Не красно у нас, да чего же на дво-
ре-то стоять? Айда-те, заходите.
Чувствовал, что лучше бы уйти, но безвольно за старухой в жилище во-
шел. Негромко и с запинкой спросил:
- А это что же... Дочь ваша, что ль?
Старуха поджала губы. Сказала сухо:
- Сынова баба.
И, не сдержав злобной горечи, добавила:
- Невенчанная. Так держим. Антипа кержака слыхали? Его племянница. Из
такого-то дому, на нашу хилость позарилась. К Ваське сбежала. В городу
без закону три года валандались. Нынче только недели две как сюда обер-
нули. Срамоту-то свою к матери в дом принесли. Теперь может и обзаконят-
ся, а сейчас от людей нехорошо. От роду не слыхивала, чтобы в семье в
нашей такой срам разводился. Побаски тут всякие про нее, про Вирку-то. Я
к тому, что, поди, и вы слыхали? Добрая-то слава лежит, а дурная-то ни
то бежит, летом летит.
И спохватилась:
- Айда-те, проходите, вот тут садитесь.
Фартуком смахнула что-то со скамейки перед столом в переднем углу.
Шершавой рукой по деревянному чистому столу провела. Унылыми глазами всю
тесную низенькую избенку обвела. Прибрана, а все для господина неподхо-
дяще. Вздохнула и отошла к сторонке. Инженер сел. Ему хотелось еще
расспросить, но стеснялся. Мусолил вялые фразы о дружной весне, расспра-
шивал неумело и непонятно о хозяйстве. В глаза обидно лезла деревянная с
засаленным лоскутным одеялом кровать. Неужели та строгобровая на ней
спит?.. И не одна... Опять встревожился, когда вошла. Почему-то счел не-
обходимым пояснить:
- Хочу у вас подождать, пока ответ принесут. Я вам не помешаю?
Криво, неласково усмехнулась:
- Скамейку не просидите, поди. А нам какая помеха?
Сняла с полки грубый шерстяной чулок, села спокойно к окну и приня-
лась вязать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32