- Мы проливали кровь. Хватит с нас!
- Коль навредишь, гляди, мы тоже острастку найдем.
Долго шумели. А потом все солдатье сразу ушло. На место Павла Суслова
кержаки своего поставили. Павел со светлым лицом домой вернулся. Ласково
Вирку по спине хлопнул:
- Разделался с одним мирским делом, за другое примусь.
Виринея засмеялась:
- Не терпит печенка! Шуметь охота. А я как глупым разумом гляжу, дак
думаю какая то свобода? И войну не кончают, и земли не дают, и богатеи
пузом нашего брата зашибают. Уж трясти, дак до корню трясти. Я радельни-
ка-то своего, дядю Антипа, встрела, дак не удержала слово: готовься,
мол, дядя. Добро забирать к тебе придем. Равнять, дак равнять.
- Ну? Он чего?
- Выругался нехорошо, и глазами, как волк. А тронуть не посмел. Тут я
гляжу, хоть больно перемены жизни у нас не видать, а все ж время не то.
Ране бы сгреб, дак, гляди, и душу вытряхнул бы. А теперь шибко от меня
подался.
Оба засмеялись... Павел ласково, по-новому как-то, Вирке в глаза заг-
лянул. Сказал:
- А ты мне, пожалуй, что не только по хозяйству, а и в других делах
хорошей помощницей будешь.
Все чаще наезжали из города учителя, агрономы и даже ученые барыни
высказывать про Учредительное Собрание и про всякие партии. Книжечки,
листики раздавали. Мужики к Павлу с теми книжками заходили:
- Ни хрена не поймешь. Ну-к, гляди, как тут про землю обозначено.
Павел горячо за дело взялся. В партию большевиков стал народ примани-
вать. Порядочную кучу сбил. Солдаты почти все. Даже из богатых дворов
мужичьих. С постройки народ гуртом. А мужики акгыровские бедного состоя-
ния разбились. Которые за Павлом, которые в школе у учительницы в соци-
ал-революционеров записались. Тоже много вышло, больше даже, чем больше-
виков. У Кожемякина состоятельный народ собирался, к господской партии
тянул. Кадетами называли. Споры большие между народом пошли. До большой
драки даже дело дошло один раз. Социал-революционеры с большевиками у
кузницы подрались. С уханьем, с тяжелой кулачной надсадой бились. Троих
в лежку уложили. Но отдышались, ни один не помер. А раззадорила на ту
драку Виринея. Отход от Павла мужиков, которые раньше около него сбива-
лись, приняла, как личную Павлу обиду. Вгорячах прибежала в школу, когда
там кое-кто из них был. И с большой страстью сильным голосом стыдить на-
чала:
- Куды лезете? Воевать не надоело? Солдаты чуть передохнули, а сколь
накалечено! Вояку-то главного Николашку сдвинули куда следует, а вы ду-
ром в тот же другой хомут, только с другой шлеей. Э-эх, мало вас нужда,
видать, забирала! За землю держитесь? А кто на земле хозяевать будет,
коль война не скончится? Кто войну кончать хочет? Большевики, только они
одни и стараются. А вы... до победного конца! Гляди, дадут вам конец.
Расшеперились, а сами на смерть лезете.
За больное зацепила, но оттого еще больше разгневались. К ученым ба-
бам, мужикам про общественные дела разъясняющим, привыкать уж стали. Но
чтоб своя деревенская, даже еще с зазорной жизнью недалеко за плечами,
учить пришла...
- Ах, ты стерва... Чего еще разбирать-то могешь?
- У большевиков все общее, бабы, сказывают, общие будут, дак вот и
охотится по прежней закваске!
- Чего с ней больно растабарывать. Сгребай? поучи!
Трое наскочили бить. В ярости с необычной силой от троих мужиков от-
билась. Царапалась, кусалась. Хоть с разбитым в кровь ртом и с подбитым
глазом, с ноющими боками, но живая и некалеченная вырвалась. А мужики,
раззадорившись, к кузнице пошли. Там и произошла жаркая схватка.
Павел ругал Виринею, плевался, а потом смеяться начал:
- Вот дак оратор! Шибко ладошами били... только по ораторовой по мор-
де. Все-ем собра-анием...
Долго на деревне Вирку бабы дразнили, как она мужиков учить ходила.
Анисья даже плюнула с сердцем при встрече:
- Думала я все-таки, что толк в тебе есть, не вовсе дурная. А теперь
гляжу: порченая. Совсем порченая. Не то да это, а никак не живет в лад с
правильными людьми.
Виринея засмеялась.
В скорости после разговора с Виринеей, новую полицию из городу прис-
лали. Солдат в волость сгонять, чтоб назад в армию отправить. Полиция та
ни с чем тайком ночью обратно выбралась. А все же волнение пошло.
Пришел час, земля к себе мужиков затребовала. Сгасли в Акгыровке спо-
ры и разговоры. В жильном мужичьем труде про всякие перемены забыли. И
малоземельные и батраки на чужом поле по-старому со всем соком, со всей
силой в землю ушли. Брошенным без засева малый его надел только у Павла
остался. На крестьянский съезд в уездный город согласился. От волости
послали. И до самой осенней уборки жизнь в Акгыровке старым порядком
шла. А осенью взбаломутились снова. Про выборы в Учредительное Собранье
шибко загалдели. Павел на-долго в волостное село перебрался. Совсем от-
шибся от хозяйства, и лошадь продали. Последний запас хлеба доедать ста-
ли. Вирка по людям работать опять ходила: ребят надо было кормить. Хоть
корили ее, но на работу брали. Коль хорошо для хозяйства старается, и
сатану наймешь в жаркую пору. Павел опять в выборные попал. Листки при-
нимать для Учредительного Собранья, в окружную комиссию. И это новое
слово уж почти все в деревне узнали.
Поржавели листья у деревьев, стала стынуть земля. Солнце ласково ту-
жилось, давало тепло, но уж чуялось, что не то оно, как летом. Смирное,
без жаркости. И в воздухе печаль. Снимали хлеба. В осенней стражке своей
печальными стали поля. Павел из волости в Акгыровку приехал, листки с
номерами привез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32