— Он хоть и злился на Тэраду, но не мог не восхищаться его стойкостью.
— Вот ужас! — сказала госпожа Хамура. — Такой исключительный человек! Просто не верится!
Она, кажется, была благодарна судьбе, что муж ее все-таки заболел не чумой. По крайней мере жив останется. Одна лишь госпожа Нисидзака не проронила ни слова. Она, видимо, строго соблюдала обычай: за порогом своего дома женщина должна хранить молчание. Скорбный взгляд был устремлен на ворота, которые закрылись за санитарной машиной. На ее Сухой руке были надеты четки.
Никто не уходил. Обитатели дома продолжали стоять с понурым видом, будто только что проводили на кладбище покойника, дождь усилился, пора было расходиться. Кохияма, Эмма и Сатико вошли в дом и молча уселись в гостиной; Первой нарушила тишину Сатико.
— Ну что вы носы повесили? Будто влюбленные школьники, которые задумали бежать из родительского дома, да никак не решатся...
Сверху спустился Катасэ. Он был без памяти рад, что мог теперь свободно разгуливать по второму этажу и рыться в. материалах, оставшихся после Убукаты и Тэрады.
В руках Катасэ держал микроскоп. Голосом пронзительным, как у гиены, он окликнул Кохияму.
— Кохияма-сан! Взгляните, пожалуйста. Туг есть кое-что интересное. Но Сатико сразу осадила его:
— Только не здесь! Пощадите Эмму! Выберите себе другое место.
— Хорошо.
Катасэ направился в кухню, Кохияма последовал за ним.
— Чумная бацилла, — указал Катасэ на микроскоп. На предметном стекле он, очевидно, обнаружил и в самом деле что-то интересное.
— Д не зря вы это сюда притащили? — спросил Кохияма. — Может быть, опасно?
— Микроскоп продезинфицирован, а экземпляр, окрашенный метиле-новой синью, обработан спиртом и убит.
Кохияма наклонился К микроскопу. Сначала иоле зрения застилал какой-то туман, ничего не было видно. Но постепенно глаз привык, и Кохияма отчетливо увидел бациллы. Они были синевато-зеленого цвета, похожие на земляной орех, на сдавленный круг, па искривленный эллипс — бациллы самых различных форм. В каком-то желтом кружке на заднем плане бросались в глаза бесформенные голубые пятна, не похожие на бактерии. Кохияма знал, что чумные бациллы имеют форму коротких толстых палочек с закругленными концами. Наконец он увидел и их.
Странное чувство охватило его. Целую педелю ему казалось, что здесь даже воздух насыщен этими бациллами, но реального представления о них он не имел. И вот теперь он воочию увидел грозного врага. Однако страха он не испытывал, напротив, чумная палочка показалась ему забавной, похожей на рисунки абстракционистов.
— И зга штуковина так нас мучила? — сказал Кохияма.
— Я вижу, вы несколько разочарованы? — улыбнулся Катасэ.
— А где остальные?
— Все уничтожено. И якобы выведенные устойчивые чумные бациллы, и то, что было в распылителе, — все уничтожено. В холодильнике остались лишь образцы выведенных Убукатой устойчивых кишечных палочек.
— Значит, ни одной чумной бациллы больше в этом доме не осталось?
— Несомненно. Да и вообще заявление Тэрады, что их было столько, что они могли уничтожить пол-Токио, — пустая болтовня.
На лице Катасэ появилось выражение усталости. Чувство неопределенности, которое охватило обитателей "загородной виллы" после того, как се хозяина увезли в больницу, возможно, сильнее всех испытывал Катасэ.
Кохияма уединился в гостиной и раскрыл тетрадку в зеленой обложке. Сатико и Эмма ушли к себе, Катасэ тоже. В квартире было очень тихо, здесь все словно вымерло. Особенно пусго стало в доме после отъезда Тэрады, который, даже запершись в кабинете на втором згаже, продолжал командовап. всеми и всем. Зеленая тетрадка была дневником. Кохияма начал
читать с последней записи. Судя по всему, эту запись Тэрада сделал поздно вечером на шестой день пребывания в изоляторе. Написанные шариковой ручной иероглифы порой были неразборчивы, а некоторые выражения в тексте непонятны. Первые записи в дневнике сделаны твердым, аккуратным почерком. В последние же дни силы Тэрады, видимо, были на исходе и он писал уже с большим трудом.
"Сильно увеличилась селезенка, — читал Кохияма, — в мокроте появилась кровь. Явные симптомы чумной пневмонии. 11 ч. 47 м. Больше записывать ничего не буду. Завтра до полудня нужно убрать все в лаборатории и уничтожить весь экспериментальный материал".
Дальше шли пустые странички. Если Тэрада действительно безнадежно болен, то эту запись можно считать предсмершой. Вчера вечером, когда Кохияма приходил к Тэраде, тот читал стихи своего любимого поэта. По-видимому, Тэрада тогда уже знал, что у него чумная пневмония, ведь он великолепно отличал эту болезнь от других легочных заболеваний.
Доктор Канагаи вначапе утверждал, что картина заболевания отнюдь не похожа на настоящую чуму. Холя, конечно, говорил он, если Тэрада занимался разведением чумных бацилл и ставил опыты на животных, то подозревать можно все...
Однако Тэрада поставил себе диагноз совершенно точно. Вот почему он решил, пока еще есть силы, привести все п порядок. Очевидно, так поступил бы па его месте каждый исследователь, тем более тот, кто прошел школу в отряде Исии.
Зная, что болезнь его вызвана устойчивыми бациллами, Тэрада высчитал, сколько ему осталось жить, и понял, что умрет, ие закончив своей работы. Когда он отказался ехагь в больницу и велел прийти за ним на следующий день, он, вероятно, уже принял решение.
Как-то Тэрада сказал, что Убуката не умер, а пал в бою. Еще в большей мере это можно было сказать о нем самом. Кохияма полистал тетрадку, середина дневника была заполнена описанием опытов, направленных на преодоление наследственной передачи свойств устойчивости у микробов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54