Кохияма сел за стол.
— Ну, что он? — спросила Эмма.
Кохияма ничего не ответил, и тогда Эмма, не обращая внимания на стоявшего в коридоре Катасэ, произнесла:
— Покойный отец как-то сказал, что Муракоси — это волк в овечьей шкуре.
Доктора Канагаи все еще не было. Кохияма ждал его с нетерпением. Его беспокоило состояние Тэрады, который никого даже близко к себе не подпускал. Но еще больше его беспокоила мысль, что кто-то собирается нагрянуть сюда. Догадаться, что это за люди и с какой целью они хотят заяви шея, было трудно.
Когда находишься в заточении, всякое появление посторонних только усиливает желание поскорее выбраться на свободу. И в то же время невольно думаешь, как бы это посещение не нарушило хотя бы того относительного покоя, которым ты пользуешься сейчас.
Решение каких-то людей посетить "чумной изолятор" казалось событием чрезвычайным. Ведь изолятор существует для того, чтобы "запереть" в нем бактерии, не дать инфекции распространиться дальше. Что же касается здоровья людей, находящихся в изоляторе, то это оставалось под вопросом. Опасность заражения продолжала существовать. Нужно было определенное мужество, чтобы по собственной воле явиться сюда.
С ребенком на руках пришла госпожа Хамура.
— Доктор Канагаи сегодня приедет в обычное время? — обратилась она к Кохияме.
— Нег, кажется, пораньше.
— О, это очень хорошо!
Очевидно, госпожа Хамура надеялась получить от Канагаи сведения о состоянии мужа. Прошло два дня с тех пор, как ее мужа увезла санитарная машина. Вчера она весь день просидела в своей квартире. Госпожу Хамуру трудно было узнать, ее словно подменили: тихая, сдержанная, именно такая,, какой хотел видеть ее муж.
Кохияме стало жаль ее.
— Вас, наверное, беспокоит состояние мужа? Думаю, что ничего серьезного у него нет, он скоро понравится, — сказал он.
Разумеется, никакой гарантии, что врачи придут к такому заключению, не было. Напротив, Кохияме было известно, что многие психические заболевания считаются неизлечимыми.
Клиницисгы, работающие в этой области, ведут с недугом постоянную, тяжелую, ожесточенную борьбу, однако случаи полного излечения крайне редки. Больного лечат, выписывают и снова кладут в больницу. И так без конца. Жизнь семьи, где есть больной, становится пыткой.
По-видимому, и жене Хамуры вскоре это предстоит испытать. Но обо всем этом Кохияма, разумеется, промолчал.
— Две ночи я не могла сомкнут глаз, — сказала госпожа Хамура. — Все думала, что теперь будет с ребенком. Из головы не шли слова мужа. Страшные вещи он говорил. Рассказывал, например, как к больному ребенку вызвали врача. Тог осмотрел и ребенка и мать. Оказалось, что у матери на груди уже чернели чумные пятна. Ребенок вскоре умер. "Так будег с тобой и с Тамико", — говорил он. Эго невозможно было слушать...
Госпожа Хамура заплакала. Кохияма не знал, как ее успокоить. К счастью, в гостиную вошли Сатико и Эмма. Он поручил женщинам заботу о госпоже Хамуре, а сам вышел во двор.
Похолодало. С утра ветра не было, казалось, вернулось бабье лето, но сейчас погода опять переменилась. Невольно возникали неприягные ассоциации: чумные бактерии любят холод.
В сборнике лекций по бактериологии, когорый он нашел в библиотеке Убукаты, Кохияма прочитал такие строчки: "В нашей стране эпидемия, как правило, достигает кульминации в ноябре-декабре. В январе-феврале она идет на убыль, а в апреле-мае наблюдается новая вспышка. 1$ жаркий сезон эпидемия полностью прекращается".
Если исходить из згой периодизации, то сейчас как раз самое подходящее время для страшной гостьи. И действительно, один человек уже умер, а другой явно болен, и никто не знает, что это за болезнь.
Кохияма увидел Катасэ, который стояч у ворог. Похоже было, что он кого-то дожидается. Институтского пикапа с продуктами дожидаться он не мог. Пикап приезжал вчера, а продукты доставлялись через день. К тому же приемкой продуктов теперь обычно занимался Кохияма. Институтский шофер был человек неразговорчивый, угрюмый и умел держать язык за зубами. Через него вряд ли возможно было установить связь с внешним миром. Поэтому Кохияме без особого опасения и поручили заниматься хозяйственными делами.
Кохияма подошел к Катасэ.
— Кого вы ждете?
— Сейчас увидите, — резко ответил Катасэ. Он то и дело оборачивался и поглядывал на окна квартиры номер два. Очевидно, там у окна стоял Муракоси и ждал его сигнала.
— Так кого же вы все-таки ждете? — настойчиво повторил вопрос Кохияма, хотя понял уже, что ответа не получит.
— Я вам сказал: сами увидите. Однако я просил бы вас не мешать мне! Вас это не касается. Мы ждем важного гостя.
— Важного гостя? -Да.
— Но Тэрады это, наверное, касается?
— А, понимаю! Вы-то, очевидно, ждете доктора Канагаи? Так веда? По правде говоря, мне жаль, что вас впутали в эту историю.
По-видимому, Муракоси рассказал Катасэ о своей стычке с Кохиямой. Если "важный гость" явится сюда раньше Канагаи, то Кохияма, безусловно, попытается оградить Тэраду от встречи с ним и, таким образом, окажется в очень трудном положении.
— Если вас уволят из газеты, жаль будег и барышню. Ведь что ни говори, а в наше время степень привлекательности мужчины определяется его профессией. Журналисты кажутся молодым девицам этакими героями!
— Да? А вот Сатико больше по душе клистирные трубки, для нее они герои нашего времени, — съязвил Кохияма.
— Ядовитый вы человек, — криво улыбнулся Катасэ. — Кстати, если я выйду отсюда, я больше не вернусь в институт. Думаю перейти ассистентом в университет.
Говорил Катасэ, как всегда, самоуверенно, не заботясь о том, какое впечатление он производит на собеседника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54