Посредине лежапи лишь пачка бумаги и тетрад:.. Кохияма понял, что Тэрада сейчас в основном пишет.
— Значит, вам действительно лучше?
— Вот пристал! — хриплым голосом произнес Тэрада. — Хватит, идите. — И закрыл дверь.
Кохияме ничего не оставалось, как вернуться вниз. За дверью снова воцарилось молчание. Это было тяжелое молчание, которое своей тяжестью, казалось, давило на весь дом.
Когда Кохияма спустился по лестнице и вошел в гостиную, здесь его ожидали Канагаи, Катасэ; потом пришел и Муракоси.
— Ну как? — спросил Канагаи.
— Ничего не получается, — ответил Кохияма.
— Неужели и чума ему нипочем! — изумленно воскликнул Муракоси.
— А может, он голову потерял от отчаяния? — сказал Катасэ.
— Он просит подождать до завтра и прийти к нему в полдень, — сказал Кохияма.
— До завтра? — Канагаи устало опустил голову.
Все они вольно или невольно должны были даже заболевшего Тэраду признавать здесь старшим. Кохияме захотелось подышать свежим воздухом, и он вышел во двор.
На дворе было холодно. Того и гляди начнутся первые осенние заморозки и иней посеребрит деревья. Кохияма дошел до площадки, где стояла санитарная машина из университетской клиники. В кабине дремал врач-практикант, который на этот раз заменял шофера. От холода он весь съежился.
За парком видна была полоска неба над улицей Кисседэра. Там все время вспыхивали неоновые огни рекламы. Больной Хамура принял их красный отблеск за свет "кометы", которая, по его словам, падала за линией горизонта.
Еще недавно Тэрада бранил жену Хамуры за то, что она плохо заботится о муже. Сейчас у него на это, наверное, уже не хватило бы сил. Возможно, теперь он и сам одной ногой стоял в могиле, подобной той, которую рыл для себя Хамура.
Было около 11 часов вечера. Кохияма повернул к дому. Приближаясь к подъезду, он еще издали заметил какого-то человека, который, казалось, что-то высматривает и пытается заглянуть в квартиру Убукаты; подойдя поближе, Кохияма узнал его: это был профессор Нисидзака.
— Нисидзака-сан? — окликнул его Кохияма.
— Л, это вы? — Профессор испуганно обернулся.
— Что-нибудь случилось?
— Да нет... — замялся Нисидзака, — просто я хочу кое О чем поговорить с вами. Но только наедине. Вот я и заглядывал в окно, хотел выбрать удобный момент.
Раз профессор предлагает поговорить без свидетелей, речь пойдет, скорее всего, об исследованиях Убукаты. Кохияма однажды уже обращался к нему по этому поводу, но тогда старик уклонился от ответа. — Я был бы очень рад. — Кохияма невольно понизил голос.
— Пойдемте ко мне, — сказал Нисидзака. — Жена уже спит, и нам никто не помешает.
Стараясь ступать бесшумно, они прошли мимо квартиры Убукаты. Так же тихо они проскользнули и под окнами Хамуры. Они уже были в гостиной у Нисидзаки, а профессор все еще продолжал озираться и прислушиваться. По-видимому, он опасался, что проснется жена, которая вряд ли одобрит это свидание.
— Все в порядке, — сказал он наконец, — боюсь только, что вы будете разочарованы, ведь я тоже знаю далеко не все.
— Что вы, помилуйте, считайте меня студентом, который слушает лекцию И жадно ловит каждое слово своего профессора.
— Что ж, спасибо, если это не комплимент, — улыбнулся Нисидзака. Он налил в чашки чай и пододвинул гостю печенье.
И чай, и печенье, и вся сервировка были великолепные. Несмотря на угрозу чумы, старая профессорша не собиралась менять своих обычаев и отказываться от привычного уклада житии. Кохияме, который ведал заказами и выдачей доставляемых институтом продуктов, это было отлично известно. В поведении старой профессорши была даже какая-то отвага, милая, трогательная и немножко жалкая. Но, возможно, именно поддержание привычного уклада и помотано ей сохранять душевное равновесие, без которого она не смогли бы выдержать страха перед чумой.
Поставив свою чашку па стол, Нисидзака выпрямился и внимательно посмотрел на Кохияму. Старый профессор выглядел еще довольно бодрым. Его аккуратно причесанные седые волосы отливали серебром, и никто не поверил бы, что он прожил долгую, полную трудов жизнь.
— Итак, — заговорил Нисидзака, — вас интересует проблема наследственной устойчивости бактерий, действие фактора К, не правда ли?
— Совершенно верно, — подтвердил Кохияма, чуть наклоняясь вперед.
— Прежде всего, — продолжав Нисидзака, — следует сказать, что клиническая практике сталкивается с множеством разнообразных случаев. Взял., например, туберкулез. Сейчас в нашей стране насчитывается свыше 35% больных туберкулезом, невосприимчивых к стрептомицину. И что особенно удивительно, устойчивыми к стрептомицину оказываются до пятнадцати процентов даже первичных больных. Чтобы не допускать появления устойчивых бацилл, стрептомицин начали применять в комбинации с ПЛСК и гидразитом, по положение пока остается прежним.
— Я слышан об этом, по не знал, что дело обстоит так скверно, — заметил Кохияма.
— Благодаря открытию антибиотиков и прогрессу в области хирургии, которая с появлением антибиотиков гоже поднялась на более высокую ступень, туберкулез уже перестали было считать серьезной опасностью. Л сейчас, как видите, он снова становится трудноизлечимой болезнью! Обратите внимание на следующие обстоятельство: У большого количества больных туберкулезом, которым делалась инъекция стрептомицина, обнаруживаются устойчивые к стрептомицину кишечные палочки, которые обладают способностью быстро размножаться. Но это было бы еще полбеды. Беда в том, что, находясь в кишечнике, они передают свойство устойчивости попадающим туда дизентерийным бациллам, которые прежде таким свойством не обладали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54